Две логики - [2]

- то же можно сказать и по отношению философии! «Как бы ни полезна была символическая логика как инструмент науки, она относительно бесполезна как инструмент философии. Философия нацеливается на понимание принципов и связи выводов с теми принципами, из которых они выведены. Символическая же логика не нацелена ни на какое понимание». (Andrew Bachhuber, Introduction to Logic, New-York: Appleton-Century Crofts, 1957, стр. 318).

3. Но есть и третья причина популярности символической логики среди философов. Эта причина более важна, так как предполагает очень серьезное различие в философских убеждениях. Старая Аристотелевская логика часто презиралась философами ХХ века, потому что она покоится на двух здравых , но не модных философских допущениях. Формально они называются «эпистемологический реализм» и «метафизический реализм». Два этих воззрения разделялись подавляющим большинством философов более чем 2000 лет (приблизительно от Сократа до XVIII века), и до сих пор разделяются большинством простых людей, ведь эти воззрения основаны на здравом смысле, но они не разделяются многими влиятельными философами последних трех веков.

(Этот обзор не должен отпугнуть новичков; вся остальная книга намного менее абстрактная и теоретичная).

Первое из этих допущений – «эпистемологический реализм» - представляет из себя уверенность в том, что объект нашего сознания (в том случае, если наше сознание работает естественно и верно) и является объективной реальностью самой по себе; уверенность в том, что человеческое сознание способно познавать объективную реальность, и иногда может познавать ее достоверно; уверенность в том, что когда мы говорим «два яблока плюс два яблока всегда должно равняться четырем яблокам», или «яблоки растут на деревьях», мы всегда говорим какую-либо истину о Вселенной, а не просто говорим о том, как мы думаем или о том, как мы выбираем для использования определенные символы и слова. Сегодня многие философы скептически относятся к этим убеждениям и называют их наивными, главным образом благодаря двум философам «просвещенного» XVIII века - Юму и Канту.

Юм унаследовал от своего предшественника Локка фатальное предположение, что непосредственный объект человеческого знания представляет собой скорее наши собственные мысли, чем объективную реальность. Локк наивно предположил, наши мысли соответствуют объективной реальности – подобно фотографии – и мы можем это знать. Но сложно понять, как мы можем быть уверены, что фотография точно соответствует реальному объекту, если единственное, что мы можем знать – это фотографии, а не реальные объекты. Юм же из предположения Локка вывел скептицизм.

То, что Юм называл «отношениями между идеями» (“relations of ideas”), Кант позже назвал «аналитическими высказываниями», а современные логики называют это «тавтологией»: высказываниями, которые истинны по определению, истинны потому, что их предикат (сказуемое) лишь повторяет (целиком или частично) субъект (подлежащее). Например, «Деревья – это деревья», «Единороги – это не не-единороги», «Неженатые мужчины – мужчины».

То, что Юм называл «фактами» («matter of facts»), Кант называл «синтетическим высказыванием», где утверждение добавляет новую информацию о подлежащем (например, «Нет ни одного англичанина ростом в 5 метров» или «Некоторые деревья никогда не сбрасывают листья»). И эти «факты», согласно Юму, могут быть познаны только через наблюдение посредством ощущений. Потому они всегда скорее относятся к частным случаям (например, «Эти два человека – лысые»), чем к универсальным обобщениям (например, «Все люди смертны»), так как мы не можем ощутить всеобщее (универсалии; например, «все люди»), а только что-то конкретное («эти два человека»).

Здравый смысл говорит, что мы можем быть уверены насчет всеобщих истин, например, что все люди смертны, а потому и Сократ смертен, раз он человек. Но по Юму выходит, что мы не можем быть уверены во всеобщих истинах, подобных «все люди смертны», так как единственный путь осознания их – это обобщение конкретных наблюдений (этот человек смертен, и этот человек смертен, и т.д.), но мы не можем наблюдать всех людей, потому наше обобщение носит лишь вероятностный характер. Юм утверждал, что конкретные факты, выведенные из подобных обобщений, никогда не могут быть достоверно познаны или предсказаны. Если то, что все люди умрут – это лишь вероятностная истина, то и то, что Сократ умрет – тоже лишь вероятно. Тот факт, что мы миллионы раз видели, как встает Солнце, не доказывает, что оно взойдет и завтра.

Окончательным выводом из этого анализа Юма является скептицизм: не существует достоверного знания объективной реальности («фактов»), только наше восприятие («отношения между идеями»»). Мы обладаем лишь вероятностным знанием объективной реальности. Даже научное знание, как думал Юм, тоже представляет собой лишь вероятностное, а не достоверное знание, так как наука предполагает принцип причинности, а этот принцип, согласно Юму, является лишь субъективным обобщением, созданным нашим сознанием. Ведь из-за того, что мы видим постоянную взаимосвязь птиц и яиц, из-за того, что мы часто наблюдали, как птицы откладывают яйца, мы естественно предполагаем, что птицы являются причиной яиц. Но мы не можем видеть причинность саму по себе, то есть истинных взаимоотношений между яйцом и птицей. И уж мы точно не видели нашими собственными глазами самого «принципа причинности». Так Юм и делает вывод, что в действительности мы не обладаем знанием реальности, хотя и думаем, что обладаем им. Если мы относимся к виду «Юмо сапиенс», то все должны быть скептиками.