Две богатенькие малышки - [29]

— Да. Ох, я забыла. Он пригласил нас с тобой в ресторан.

— Прекрасно. Мальчик хорошо воспитан, вот что я тебе скажу. Хочет отдать долг вежливости за вчерашний ужин. Пойду переоденусь. — Он налил себе еще, с наслаждением отхлебнул и отправился вверх.

Сэнди прибыл при полном параде: черный галстук, смокинг прекрасного покроя, рыжие волосы гладко зачесаны назад.

— Боже… — сказал он, восхищенно глядя на Эмми.— Какая ты… о Боже! — Он заключил ее в объятия, и снова — Эмми была уверена — поцелуй продлился дольше, чем они оба того хотели. Она покраснела и разозлилась на себя за это.

Эмми проводила его в гостиную и предложила выпить, пока Джастин одевается. Сэнди подошел к столику с напитками.

— Есть новости? — спросила Эмми.

— Нет, не думаю. Точнее, не знаю. Трудно сказать. У полиции свои методы, и никто не собирается ставить меня в известность, по крайней мере на данном этапе.

— Они нашли какие-нибудь отпечатки пальцев на пистолете?

Сэнди помотал головой, отчего его тщательно причесанные волосы немедленно приобрели более привычный вид.

— Я же сказал: не знаю.

— А я все время боюсь.

— Естественно. Я тоже. Зато Ди ничего не боится. Не то чтобы она была безмятежно спокойна, но… как-то слишком уж она уверена в себе. Я чувствую, вот-вот разразится гроза. — Сэнди поежился, что было совсем на него не похоже, сел, выпил и, подняв взгляд, негромко воскликнул:

— Боже правый!

Эмми обернулась. Джастин застыл в дверном проеме, словно давая им возможность в полной мере оценить его элегантность. Во фраке и белом галстуке он выглядел точной копией денди эдвардианской эпохи. Наконец Джастин вплыл в гостиную, пожал руку потрясенному Сэнди и налил себе еще выпить.

— А что? — он воинственно выпятил грудь. — В конце концов это первая постановка моего зятя. Или как минимум мужа моей падчерицы… — Он залпом опрокинул бокал и заявил, что пора отправляться.

— На улице зябко,— сказал Сэнди.— Надела бы ты пальто, Эмми.

Эмми достала из гардероба в холле соболий палантин. «Непростительное мотовство,— весело подумала она.— На эти деньги в свое время можно было купить что-то более важное и полезное, чем шикарные меха». Но, повернувшись к Сэнди и Джастину, мгновенно поняла, что палантин стоит своих денег: оба смотрели на нее с откровенным восторгом, и ей это льстило. Эмми сразу успокоилась; предвкушение радостного вечера заполонило ее, и она даже рассердилась на себя за то, что так себе нравится.

Они отправились в «Сардис». Там, как всегда, было полно народу, но Сэнди заранее заказал столик. Знаменитости дружелюбно поглядывали на них с фотографий на стенах, и вообще атмосфера была живой и теплой. Почти все, кто ужинал там, по всей видимости, собирались в театр, может быть, и на пьесу Дуга. Люди то и дело поглядывали на часы. Когда Эмми и ее спутникам подали кофе, зал уже начал пустеть.

Эмми было приятно идти между Джастином и Сэнди, ей нравилось ощущать себя частичкой вечернего Нью-Йорка, и она с радостным волнением ждала начала премьеры — премьеры Дуга.

В фойе было полным-полно народу, в партере почти не осталось свободных мест. Внезапно Эмми с неприятным чувством вспомнила слова Дианы о том, что, что история с убийством — это сенсация, которая может сработать приманкой для публики. Она мигом отогнала эту мысль. Сэнди проводил Джастина на его место и пошел с Эмми искать Диану. Та уже ждала их, рядом с ней пустовало кресло — для сестры. Если Эмми в абрикосовом платье выглядела привлекательной и элегантной, то Ди была попросту ослепительна. Она помахала Сэнди рукой в белой перчатке.

— В антракте увидимся! Садись, Эмми. Ну что ж,— Диана окинула сестру оценивающим взглядом,— молодец, приоделась. Но, Эмми, ведь этому платью года три, не меньше.

Эмми рассмеялась:

— А мне мои платья начинают нравиться только после того, как пролежат три года. Ди, ты великолепна!

— Правда? — Диана вдруг озаботилась. — Я не слишком много на себя нацепила? Не хочу выглядеть рождественской елкой.

На ее шее, в ушах и в прическе сверкали бриллианты.

— Ты не можешь выглядеть рождественской елкой, Ди, — улыбнулась Эмми. — Как Дуг? Где он?

— Меряет шагами уборную. Или аллею перед театром. Как тигр в клетке. Сегодня жуткий день. С утра разрывается телефон. Ну ничего, скоро все это кончится. Два часа,— сказала она с умудренным видом, — всего два часа требуется, чтобы ублажить этих юнцов в первом ряду — театральных критиков. Только после этого станет ясно, будет пьеса жить или умрет, едва родившись. А вот и музыка.

По залу прокатилось волнение, и Эмми опять усмотрела в этом нечто большее, нежели естественное любопытство публики перед премьерой. Когда подняли занавес, она явственно услышала, как зал вздохнул и затаил дыхание.

На сцене появилась Коррина, раздались аплодисменты — и действие началось.

Эмми напряженно следила за реакцией зала. Вроде бы все шло неплохо — публика в нужных местах смеялась, в нужных местах хранила молчание. После первого акта сестры не пошли в фойе — к ним подошел Сэнди и сказал, что он только что прогуливался с Дугом по аллее Шуберта.

— Пойти сказать ему, что все хорошо?

— Да, — сказала Диана.