Дважды первый - [26]
Потом они уже просто не могут думать об этом: мир, открывшийся перед ними за стеклами иллюминаторов, заставил позабыть об опасности. Широко раскрытыми глазами смотрели гидронавты в зеленый сумрак… Это впечатление они сохранят в себе навсегда. Биб позже напишет о том погружении: «В течение двух миллиардов лет до нашего появления здесь не было ни дня, ни ночи, ни лета, ни зимы и вообще времени. И мы были первыми, кто засвидетельствовал это». Рыбы с безразличием смотрели на странный предмет, спустившийся к ним откуда-то сверху, люди с изумлением разглядывали необычных существ, которых могло создать — так казалось — разве только больное воображение. Некоторых из тех рыб, что увидел тогда и подробнейшим образом Биб описал, больше никто из ученых не видел. Выключив свет снаружи и внутри батисферы, гидронавты не отрываясь глядели на обитателей глубинного мира. Многие из них светились призрачным светом…
Вот «саблезубая рыба-змея», — так назвал ее Биб — проплыла, извиваясь длинным телом, ощерив свои изогнутые тонкие зубы. Вот «рыба-дракон» — страшилище с большой головой и уродливой пастью. А вот кальмары, живущие только здесь, на большой глубине: «Их большие глаза, каждый из которых был окружен светящимся кружком, внимательно смотрели на меня и казались разумными». Батисфера медленно скользила меж них.
А потом нежданная встряска: внезапно батисферу стало сильно качать, неведомая сила бросила гидронавтов на стенку, потом — на другую. Им показалось, что трос оборвался и батисфера, переворачиваясь, падает на далекое дно… Но нет: все улеглось. Биб и Бартон с тревогой глядят друг на друга. И снова эта страшная пляска… Они поняли: качает корабль. Трос, то резко натягиваясь, то ослабляясь, заставляет прыгать в морской глубине батисферу.
И все же Биб и Бартон решили спускаться дальше. Бартон передал по телефону на корабль команду, и снова пол под ними стал уходить вниз. Они остановились на глубине шестисот семидесяти метров. Никогда прежде человек не бывал на такой глубине. Взволнованные, Бартон и Биб молча приникли к иллюминаторам…
Возглас удивления вырывается у них почти одновременно. Море вокруг батисферы будто бы ожило — сотни голубых рыб-попугаев собрались, привлеченные светом. Маленькие и огромные рыбы, некоторые из них достигали метра в длину, теснились вокруг аппарата, шевеля губами и тычась в него носами.
Только возобновившаяся тряска заставила их оторваться от этого зрелища и передать на корабль команду «подъем». Но, даже и поднимаясь, Биб встречал рыб, никем не описанных прежде. Вот страшное почти двухметровое чудище с длинным и узким телом, с большой головой, с открытой пастью и частоколом острых зубов. Биб не мог не обратить внимания: зубы рыбы светились, вдоль бока бежали голубые огни, на голове и хвосте висело нечто вроде длинных усов, концы которых отсвечивали красным и синим цветом. К этой рыбе присоединилась вторая, точно такая же… Биб и думать не мог, что погружение окажется столь интересным, и без устали рисовал, то склоняясь над своим блокнотом, то поднимая голову к иллюминатору. Если бы знал он тогда, что эти его рисунки, после того как их напечатают, многие ученые — его коллеги — будут называть не иначе как «плодом фантазии» и что мало кто поверит ему, будто он действительно видел таких рыб… Как неохотно все-таки верят люди в то, что существует на самом деле, но кажется им необычным. В чем только не обвиняли потом Уильяма Биба! К счастью, его невозмутимость служила вполне надежным щитом.
Весь следующий год Биб готовился к новым, как он говорил, «большим» погружениям. Бартон же занялся съемкой подводных фильмов — до того времени, пока Биб снова не призовет его под свои знамена.
Они встретились в начале августа тридцать четвертого года. 15 августа они вновь сидели в своей бати сфере, готовые к спуску. Потом, как немногословно сам Биб описал происшедшее, «мистер Бартон и я были сброшены в океан». И опять по мере спуска вода моря меняла сбой цвет: сначала она теряла красные и желтые краски, потом, где-то на глубине метров шестидесяти, уже нельзя было вообще определить цвет воды — она казалась то ли темно-голубой, то ли зеленой. И всюду, во всей толще океана, бурная жизнь.
Спускаясь, Биб увидел одновременно шесть рыб неизвестного вида, с большими светильниками на голове, даже отдельные чешуи у них ярко светились. Рыбы не спеша проплыли пространство, освещенное прожектором батисферы, и скрылись во мраке. Потом, почти уже на предельной глубине, которой могла достичь батисфера, еще одна неизвестная рыба — плоская, как камбала, но гораздо крупнее и какая-то уж очень неловкая… Океан щедро дарил свои тайны тем, кто, невзирая на трудности и презрев все опасности, вступил с ним в единоборство. Но Биб понимал, что он увидел лишь самую малую долю того, что может открыть океан человеку.
И вот батисфера застыла. Трос почти весь был размотан с лебедки. Биб и Бартон, выключив прожектор, смотрели в кромешную мглу — мир, в который никогда прежде человек не глядел. Глубина 923 метра.
От размышлений их оторвал телефон. Капитан корабля сообщал — на поверхности поднимаются волны. Они уже возвращались, когда раздался резкий, звенящий звук, похожий на пение лопнувшей струны. Бартон сказал: «Если это оборвался трос, у нас будет предостаточно времени для наблюдений». К счастью, лопнул вспомогательный — направляющий трос. На корабле тоже пережили несколько неприятных минут, ожидая, что вот-вот туго натянутый трос расслабится и из воды покажется голый конец…
