Двадцать великих открытий в детской психологии - [80]

В тот момент, когда до меня дошло, что мы оказались одни в этом огромном, шумном, неистовом городе, меня охватила легкая паника. Хотя сам я вырос в городе (хотя и значительно уступающем Чикаго по размерам), моим первым порывом было дать деру из этих каменных джунглей и вернуться на знакомую территорию. Потом мне кое-что пришло на ум. Причиной того, что я почувствовал себя таким испуганным, таким уязвимым, было отсутствие у нас «родного загона», «центра действий». Я знал, что вернись Шарон домой и открой нам двери в безопасные недра своей квартиры, все было бы хорошо. Мы были бы свободны в выборе достопримечательностей, которые хотелось посмотреть, и ресторана, куда пойти поужинать. Мы могли бы в полной безопасности исследовать новые для нас городские окрестности, зная, что есть безопасное место, куда мы можем вернуться в любой момент, как только возникнет необходимость. Так получилось, что Шарон действительно вскоре вернулась домой, и волшебное преображение окружающего мира не заставило себя долго ждать.

Если исходить из работы Мэри Эйнсворт (Магу Ainsworth), получается, что моя потребность иметь место, где я ощущал бы себя в безопасности, отнюдь не является чем-то необычным. В сущности, потребность в безопасном месте (или «базе», следуя терминологии Эйнсворт), по-видимому, является фундаментальной частью потребностей человека. В своей книге, которая была признана четвертой среди работ, совершивших революционный переворот в области детской психологии и опублико- ванных после 1950 года, Эйнсворт в мельчайших деталях исследует, какое значение для развития имеет наличие базы безопасности. Свою работу она и трое ее соавторов, Мэри Блеар (Магу Blehar), Эверетт Уотерс (Everett Waters) и Салли Уолл (Sally VVall), начали с рассмотрения понятия привязанности, предложенного Боулби (к которому мы заглянули в предыдущей главе), и предприняли попытку исследовать влияние привязанности на эмоциональное развитие ребенка. Эйнсворт и ее коллег особенно интересовал механизм функционирования «системы привязанности» ребенка в знакомой или, напротив, незнакомой обстановке. К своему удивлению, Эйнсворт обнаружила, что отношения, основанные на привязанности между детьми и родителями, могут принимать самые разные формы. Именно открытие моделей привязанности принесло славу ей и ее работам. Свою книгу она озаглавила «Модели привязанности» («Patterns of Attachment).

Введение

Как я уже говорил, свою книгу Эйнсворт и ее коллеги начали с того, что по-новому рассмотрели центральные понятия теории привязанности Боулби. Разумеется, мы только что посвятили этой теории целую главу, поэтому нет необходимости излагать ее еще раз. Достаточно лишь сказать, что среди прочих важных понятий данной концепции наибольший интерес у Эйнсворт и ее коллег вызывала система привязанности, которая, по мнению Боулби, существует у каждого ребенка. С особенной пытливостью Эйнсворт стремилась разобраться в том, какие условия активируют систему привязанности ребенка, а какие тормозят ее функционирование. Что же это за условия?

Вы говорите, что немного подзабыли понятие привязанности? Хорошо, напомним в нескольких словах. Боулби утверждает, что у каждого младенца существует врожденная система привязанности, состоящая из поведенческих проявлений, сформировавшихся в процессе эволюции и способствующих более эффективной адаптации, которые помогают ребенку держаться рядом с матерью. Все, что может сделать ребенок для того, чтобы побудить маму быть рядом и никуда ее не отпускать, составляет поведение, основанное на привязанности. Ребенку достаточно сделать лишь одно движение, и мать тут как тут. Но все это, разумеется, не относится к детям, которые еще не умеют ни ходить, ни даже ползать. Их поведенческий репертуар, позволяющий привлечь внимание матерей, ограничивается плачем и улыбкой. Такие формы сигнального поведения, пусть даже далекие от совершенства, нередко позволяют сделать так, чтобы мама была рядом; но даже с помощью этих форм не удастся добиться желаемого, если мать не видит или не слышит своего ребенка. После того как ребенок приобретает подвижность, его поведенческий репертуар обогащается такими действиями, как локомоции, что дает ему возможность самому двигаться по направлению к матери. Как мы уже отмечали в предыдущей главе, значение такого поведения заключается в том, чтобы обеспечивать выживание ребенка под заботливой опекой матери. Этот фактор имел колоссальное значение в доисторические времена, когда стоило ребенку остаться одному, и он имел все шансы отправиться на завтрак к львице и ее чадам в виде превосходного бифштекса.

Кроме того, Эйнсворт и ее коллег занимал вопрос, каким образом развитие мышления ребенка может сопровождать пове- * дение, основанное на привязанности, и способствовать его совершенствованию. Становясь старше, дети приобретают способность не только перемещаться, но и размышлять, а также строить планы о том, как им оставаться рядом с матерью. Так как обсуждение этого вопроса выходит за рамки предыдущей главы, поясним, что Боулби понадобилось немало времени для разработки понятия ментальной модели, или «когнитивной карты», но он доказал, что этот конструкт играет важную роль в формировании системы привязанности у детей. А что такое ментальная модель? Ментальную модель можно рассматривать как совокупность ожиданий, формирующуюся на основании опыта. С вашего позволения, я приведу пример. Когда я был ребенком, все ребята в моем дворе знали звуки машины, торговавшей мороженым. Драндулет, развозивший мороженое, очень медленно проезжал через наш двор, установленные на его крыше динамики громко играли приятную мелодию, а водитель продавал окрестным ребятишкам столько мороженого, сколько могли себе позволить их родители. В какую бы игру ни играли во дворе, мелодия, предвещавшая появление машины с мороженым, мгновенно овладевала всеобщим вниманием, и мы знали, что продавец этого лакомства скоро будет здесь. Пользуясь терминологией Боулби, у нас сформировалась ментальная модель машины с мороженым. Наша ментальная модель встречи с машиной, развозившей мороженое, состояла из звучавшей мелодии, вида машины и вкуса мороженого, если нам удавалось выклянчить у родителей деньги на его покупку. Однако, помимо прочего, ментальная модель машины с мороженым включала в себя даже вре мЯ Года. Мы не ожидали, что она может появиться в середине зимы, когда на Среднем Западе лежит слой снега толщиной несколько дюймов, а то и целый фут. (Хотя, я припоминаю, что когда однажды январским днем в нашем дворе внезапно появился развозчик мороженого, знакомые мелодии потонули в огромных снежных сугробах. Не думаю, что в тот день у него было много покупателей!)