Двадцать минут на Манхэттене - [81]

Заняв это помещение, я сделал шаг вперед с точки зрения респектабельности. Все предыдущие студии или были частью моего жилого лофта, или смешными «подсъемами», включая промозглый и темный полуподвал с окнами на воздушный колодец, которые могли бы принести глоток свежего воздуха, если бы нам не приходилось держать их закрытыми, чтобы уберечься от крыс, шмыгавших снаружи средь бела дня. Мое эффектное продвижение вверх по социальной лестнице оказалось возможным благодаря арендной плате, чрезвычайно низкой по нынешним стандартам. Ну и благодаря тому, что помещение с первого взгляда не вызывало у меня отторжения. Да и соседи были вполне подходящими: художник, фотограф, оптовый торговец бумагой и рабочее бюро архитектурной фирмы, занимавшейся негламурной работой по созданию технической документации для проектов других сотрудников.

Не имея никакого опыта съема офисов, я не подозревал о некоторых нюансах, которые нужно при этом учитывать – например, о том, что мусор из подобных зданий вывозится частными мусоросборщиками, а городские коммунальные службы имеют дело только с бытовыми отходами в жилых домах. Меня и без того уже слегка напрягало разнообразие дополнительных расходов, прилагавшихся к моей аренде, – плата за воду, за электричество, налог на недвижимость и страховка, так что платить за что-либо еще я совсем не был расположен. И когда, вскоре после того, как я въехал, мне позвонили из компании, занимающейся вывозом мусора, и предложили заключить с ними контракт, я заколебался. Первой моей мыслью было: «Ну, за что меня еще заставят платить?» Потом я задумался о стоимости, непропорционально большой для того скромного количества отходов, которое я предполагал производить. И наконец я подумал, что мешок или два в неделю легко можно будет выбрасывать в один из многочисленных мусорных баков в округе или просто оставлять на улице в соответствующем месте для сбора мусора.

После определенного диалога, в ходе которого вопрос о разных способах избавиться от мусора разросся (для меня) в дело принципа, я официально отказался от их услуг. Через час в моих дверях появились двое мужчин. Один, обряженный в костюм с галстуком, вел переговоры, а другой – здоровяк, одетый менее формально, молча стоял за ним. «Вы – тот самый человек, который не хочет, чтобы мы собирали его мусор?» – спросил человек с галстуком. «Ну да, – отвечал я, еще не остыв после телефонного разговора. – С чего бы это мне хотеть?» «А вы знаете, что это незаконно – не нанимать нас для сбора мусора?» Я отвечал, что разберусь с этим сам. Это тянулось какое-то время, пока наконец я не указал им на дверь. В то время, когда они ждали лифта, здоровяк открыл дверь на пожарную лестницу, к которой примыкал балкончик, огороженный лишь легкими перилами из трубочек, и, перегнувшись через них, задумчиво изрек: «А прикольно это будет – лететь с четырнадцатого этажа!»

Тут-то до меня наконец дошло, и я поспешно пошел на попятный. Да, конечно, я хотел заключить контракт на их чрезвычайно справедливых условиях. На этом все и закончилось. Лишь через несколько лет законодательная власть высвободила мусорный бизнес из лап мафии, добившись того, чтобы отдельные жильцы имели право сами выбирать, с кем заключать контакт на обслуживание. В настоящее время этот бизнес контролируют гигантские корпорации, такие, как вездесущий «Уэйст Менеджмент», который рекламирует себя по телевизору, рассказывая всем, какие они зеленые, продвинутые, чуткие и заботливые. Что же касается цен – от смены оператора они особо не изменились. И мусор по-прежнему просто вывозят из города, не перерабатывая.

Здесь пришла пора признать, что в этом тексте есть определенная доля лукавства. В этой книге, которую я начал около дюжины лет назад и произвольно бросал и снова принимался, нашли свое отражение две основополагающие перемены. Первая – одиннадцатое сентября. Я видел атаку с улицы, когда вышел из дому и направлялся в Даунтаун. Башни-близнецы маячили в окне нашей гостиной в «Аннабель Ли», и всегда то появлялись, то исчезали у меня перед глазами по пути на работу. Моя мастерская на Хадсон-стрит находилась не так уж далеко от Всемирного торгового центра; ливень пепла и бумаг, обрушившийся при падении башен, накрыл все вокруг, и от запаха смерти некуда было деться. В утро атаки, после попытки сдать кровь, я просто пришел в мастерскую. Всех, кто был в здании, эвакуировали к вечеру, и предыдущие семь лет работы над книгой наполнились бесконечным потрясением этого одного дня. И если я не пишу об этом в книге отдельно, то лишь потому, что она вся пропитана этим чувством.

Не так давно, четыре года назад, я переехал из студии на Хадсон-стрит в подобное же помещение примерно в восьми блоках ближе к дому. Причина банальна: джентрификация. Здание превратилось в кондоминиум, лофты стали переделывать в многомиллионные апартаменты для звезд сцены и экрана. Мое движение вниз по социальной лестнице началось исподволь. Сначала я переехал с четырнадцатого этажа в такое же помещение на восьмом: оказалось, что мой контракт содержал пункт, позволявший домохозяину переместить меня в «сопоставимое» помещение в этом же здании по собственному усмотрению. Эта перемена повлекла за собой утрату прекрасных видов, выхода на обширную крышу (на которой принялись возводить огромный пентхаус) и разрушение милой субкультуры нашего этажа. Это оказался лишь первый шаг домохозяина в «опускающей» стратегии конверсии. Следующей остановкой моего путешествия, разумеется, оказалась улица.