Двадцать кубов счастья - [65]

Спустя несколько месяцев, после пролетевших новогодних праздников и осторожного возобновления нашего общения, я пригласил старого друга к себе в гости. Его планы на жизнь, разговоры о переменах заставили поверить в то, что парень изменился и хочет начать все с начала. Жижиэр, как и многие друзья старого света, как я позже начал их именовать, был не в курсе того, что я живу один. Я был тем еще конспиратором! Тогда это было необходимо. Я понимал, что нарушать свою изоляцию опасно, поскольку последствия могут быть непредсказуемыми, и даже плачевными. Наркоманам нельзя доверять!

Прошло еще какое-то время, и Жижиэр предложил мне встретиться с Редом. Они общались, и бармен не скрывал, что общается и со мной. Кровавая потасовка в съемной квартире нашего общего товарища была еще не забыта, хотя прошло уже шесть лет. Неприятные воспоминания об этом случае уже смазались и не вызывали сильных эмоций, к тому же, теперь я был один. Поборов гордость и решившись на перемирие, мы встретились, заведомо условившись о покупке легальной травы. Некогда расколовшийся на осколки альянс вновь воссоединился, и теперь раскуривал дурь и болтал о жизни. К сожалению, это была фатальная встреча, после которой началась неизбежная наркотическая мясорубка.

Спустя несколько месяцев мы уже матрасами курили легкодоступное зелье и безудержно кололись всевозможными видами энергетиков от кристаллиуса до Jwh, – новый вид психостимуляторов, который скромно именовался как соли для ванн, сносил голову не хуже винта или джефа. Этот бизнес так быстро разрастался, что мы не успели оглянуться, как сервис достиг уровня доставки пиццы на дом. Стоило лишь позвонить, как дилер через двадцать минут подъезжал к твоему подъезду. Ты просовываешь скомканные купюры через щель чуть приоткрытого окна машины, а курьер взамен передает тебе белый порошок в пакетике и, как ни в чем не бывало, отправляется развозить другие заказы.

Ежедневные поиски денег для покупки отравы стали для нас привычным делом. Со временем мой дом превратился в настоящий притон, куда я приглашал мутных блудов, а иной раз в нашей компании тусовались и вовсе не знакомые мне люди. Помню, как однажды Жижиэр предложил мне коллективную сходку с его товарищами, и я впервые в жизни стал свидетелем того, как варится винт. Варили его два молодых парня прямо у меня на кухне. В ту ночь сам Жижиэр работал в баре. Кулинарный процесс занял около четырех часов, за которые, сконцентрированные на своем зелье торчки, то и дело суетились, подливая, разбавляя и взвешивая на ручных весах готовящуюся микстуру. Я понимал, что достиг финального дна, в котором еще не бывал, но жажда ощутить приход и насладиться старыми добрыми «фиалками», напрочь снесла ясность ума. В ту ночь прозрачная жидкость была поделена между заранее приготовленными шприцами, и мы по очереди, устроившись на моей кровати, пустили химикат по венам.

Снова блаженство, счастье и помутившийся рассудок. В одно мгновение из несговорчивых и напряженных ребят мы все превратились в лучших друзей. Позже главный кок уехал к своим голодным собратьям, а мы, с оставшимся пареньком, помчались к бармену в ресторан, где он встретил нас, едва не расцеловав. Там, закрываясь по отдельности в уборной, мы продолжали «биться», славливая очередной приход прямо на полу, возле унитаза.

***

Если Жижиэр и принимал наркотики, то делал это, стараясь удерживать баланс. Он, как порядочный гражданин, работал, зарабатывал деньги и стремился к равновесию, чтобы не оказаться в заднице. Бармен был убежден, что все можно контролировать, если делать все правильно. Вот наивный! Родион же стал совершенно другим человеком. Когда мы вновь встретились, он выглядел безмятежным и безразличным к окружающему миру. Настоящее и будущее его не интересовало, и возникало такое ощущение, словно он плыл по течению. Глаза его погасли. В них не было огня, что когда-то заряжал меня и двигал его самого вперед. Понятно, что образовавшаяся на почве раздора пауза в нашей дружбе по-своему повлияла на жизнь каждого из нас. Но истинной причиной, наверное, был все-таки ВИЧ.

– Слушай, Спартак, перед тем, как мы встретимся с Редом, я должен сказать тебе важную вещь, – начал Жижиэр. – Он очень просил не рассказывать об этом никому. Но тебе я должен сказать. Понимаю, что вряд ли ты ему расскажешь, что живешь один и пригласишь его…

– Ну, давай говори, че ты вату катаешь?

– Короче, Ред вичёвый…

– Что?!!

– Вичёвый он, говорю. Около года уже, что ли…

– Как – вичёвый? То есть… в смысле… – не мог я въехать, хотя понимал, о чем идет речь.

– Как-как?!! Заебал! ВИЧ у него, Спартак, понимаешь? Он болен. Иммунодефицит у него.

В сердце кольнуло. Это как если ты узнаешь о плохой новости или случившейся трагедии, но не до конца осознаешь услышанное, невольно отгоняя от себя эти мысли. Я потупился, не сразу поверив в сказанное, и надеясь на то, что это просто жестокий розыгрыш, уставился на Глеба. Но в глазах старого друга не было и тени лжи. Господи! Как так получилось?! Ведь Реду не было и тридцати. На мгновение я забыл про взаимные обиды и боль, к горлу подступил ком, и я отвернулся под предлогом поиска настенных часов. Жижиэр в этот момент спокойно продолжал: переживать не стоит, Ред в порядке и принял поставленный диагноз с достоинством. За доли секунды вся наша дружба с Родионом пронеслась у меня перед глазами: наше знакомство, первое рукопожатие после того, как я хотел надрать ему задницу в подъезде, наши тусовки, бизнес, ссоры и перемирия, разговоры по душам о жизни и ценностях. Когда-то мы были как два брата. Ведь это он четыре раза вытаскивал меня с того света, когда мое сердце останавливалось от передоза. Когда я прокручивал все это в памяти, меня накрыло чувство отчаяния и безысходности. Я вдруг понял, что мы, как живые мертвецы, живем с петлей на шее, которую сами себе же и затягиваем.