Два жениха, одна невеста - [17]

Сама Эмма внешне выглядела как обычно, милой и улыбающейся, но внутри была натянута как струна. Она все время думала о предстоящем объяснении с Ридом. В конце концов, она решила, что больше не может выносить такого напряжения.

Она отыскала его, беседующего с сенатором, и схватила за руку. Ничего не подозревающий Рид был счастлив, что его похитили. Эмма заблаговременно выбрала для них уединенное место у бассейна, зная, что разговор предстоит непростой.

Эмма поделилась с ним своими сомнениями по поводу того, что их брак будет счастливым, но Рид снова отмахнулся от ее слов. Кажется, он, как и Фелисити, решил, что у нее предсвадебные нервы.

В конце концов, он таки заметил у нее на глазах слезы, которые нельзя было объяснить простой нервозностью.

— Ну хорошо, Эмма. Говори прямо, что все это значит?

Она чувствовала себя ужасно, потому что еще никогда никому намеренно не причиняла боли.

— Рид, признайся наконец, что не хочешь меня. Я тебе не нужна.

— Что? Разумеется, ты мне нужна. С какой бы стати я просил тебя стать моей женой, если б не хотел, чтобы ты стала частью моей жизни?

Она сжала ладонями виски.

— Я имею в виду секс, Рид. Ты ведь не испытываешь ко мне особого влечения.

Рид никогда не выходил из себя. Он обладал терпением святого, но Эмма видела, что сейчас ему с трудом удается сдерживаться.

— Ты сама не захотела, чтоб мы спали вместе до свадьбы.

— Я знаю.

— Ты очень настаивала на этом. Объясняла свое решение тем, что не хочешь, чтобы наша близость стала для нас чем-то обыденным, а была уникальной, особенной, поэтому нужно подождать. Ты хотела, чтобы первая брачная ночь запомнилась нам на всю жизнь.

— Я помню, что говорила тогда, и я действительно думала так раньше.

— Насколько я понимаю, мы ждали все это время не потому, что не хотим друг друга.

— Но ты ведь не хочешь меня, — тихо проговорила она.

— Разумеется, хочу. Бога ради, Эмма, что за глупый разговор? Ты великолепная женщина. Не можешь же ты на самом деле считать, что я не нахожу тебя непривлекательной.

— Если бы ты хотел меня, — настаивала она, — хотел по-настоящему, то не стал бы ждать. Точно так же, как и я. Я люблю тебя. Ты замечательный. И долгое время я верила, что такой любви достаточно для брака…

— Но больше не веришь, — с раздражением бросил он.

Эмма кивнула.

— Думаю, мы… поладили бы. Но в конечном итоге оба были бы несчастны. Одиноки. Несчастны оттого, что у нас был бы не брак по любви, как у твоих родителей, а, скорее, деловое соглашение, как у моих. Я не хочу такой участи, Рид. Уверена, что ты тоже.

Он молчал какое-то время, а потом произнес:

— Я мог бы попытаться убедить тебя в обратном, но вижу, ты уже все решила. Ты хочешь разорвать помолвку.

Эмма сняла кольцо с сапфиром и протянула ему. Когда Рид не взял, мягко сунула кольцо в его нагрудный карман.

— Я скажу всем, что это моя вина, потому что так оно и есть, — сказала Эмма.

Он немедленно отверг эту идею.

— Для тебя последствия разрыва будут гораздо тяжелее, чем для меня. Я возьму всю вину на себя. Но сейчас… — Он покачал головой, затем отвернулся. — Сейчас, я думаю, мне лучше уйти. Исчезнуть на несколько дней. Если не возражаешь, какое-то время я бы не хотел с тобой говорить.

Он зашагал прочь, через двор к своей машине, на ходу стаскивая смокинг. Эмма не помнила, когда в последний раз чувствовала себя настолько отвратительно. Она причинила боль такому хорошему, замечательному человеку.

Тем не менее, какими бы сильными не были угрызения совести, в глубине души Эмма испытывала облегчение. Впервые за несколько месяцев она задышала полной грудью.

Завтра, несомненно, ее ждет расплата, когда по Иствику поползут слухи о расторгнутой помолвке. Сейчас самое время уехать домой, чтобы избежать лишних расспросов. Эмма развернулась, собираясь вернуться в бальную залу за сумочкой и накидкой. На миг ей почудилось, что она уловила чуть заметное движение в тени деревьев возле бассейна. Там кто-то есть?

Есть или нет, она направилась назад, в бальную залу. Теперь, когда эмоциональное напряжение спало, ее начало знобить. Ей хотелось как можно скорее поехать домой или к себе в галерею. Поскорее забиться в угол — вот все, о чем Эмма могла сейчас думать.

В полпятого утра Эмма отказалась от попыток уснуть. Отпивая по глотку зеленый чай, она сидела на застекленном заднем крыльце галереи. На ней все еще было вечернее платье, туфли валялись здесь же, возле кресла. На плечи она набросила старый свитер.

Должно быть, она выглядела смешно, но ей было все равно. До восхода солнца оставалось еще не меньше часа, и Эмма пыталась успокоиться и мысленно подготовиться к тому, что ожидало ее предстоящим днем. Она знала, что придется нелегко.

Прежде чем уехать из загородного клуба, она отыскала свою мать и сообщила ей, что помолвка расторгнута. Это был единственный способ заставить ее прекратить безостановочно болтать о свадьбе. Однако к тому времени, как Эмма приехала в галерею, ее телефон уже раскалился от звонков.

Мать звонила несколько раз. Потом Фелисити и другие подруги.

Потом отец.

Между звонками ее вырвало, что было прямо-таки смешно. Все в Иствике всегда считали ее спокойной, уравновешенной особой. Она слыла дипломатом и никогда ни с кем не конфликтовала. И вдруг такой скандал. Вряд ли хоть кто-то в городе одобрит ее решение.