Два трюфеля. Школьные хроники - [22]

– В прошлом году тоже голодные истерики были. Но в этом году больше испекли намного. Уж думали: всем хватит.

– Да уж всем, – ответила Галина Юрьевна. – С нашим Вованом всем никогда не хватит.

Костя и Данила со своими мамами притащили пакеты и контейнеры с блинами.

– Первоклассные блины! – хвалили учителя, радуясь, что все дети теперь сытые, всем блинов хватило, и нет больше обиженных, объеденных Вовой Балдиным.

– Ну так. Первый «А» всегда запас имеет, – улыбалась Галина Юрьевна.

Вова Балдин подошёл к Галине Юрьевне и попросил:

– Галина Юрьевна! А можно я последний блинчик съем? Ну совсем-совсем последний!

– Балдин! Что за наглость!

– Все уже наелись Галина Юрьевна, – крикнула мама Кости.

– Дети! Ну что? Дадим Вове последний блин?

– Да пусть уж доедает, – послышались голоса.

– Нет! – закричал физрук. – Балдину нельзя больше. Он может заболеть от переедания.

– Это я-то заболею? – подлетел к столу Вован и заглотил последний блин. – Да я ещё на продлёнке три тарелки супа съем и чайник компота выпью! Очень уж пить после блинов хочется.

После Масленицы Вована все стали называть Маслёнком. Это конечно же Слава Словарёв выдумал. Слава ещё так говорил:

– Есть грибы-маслята. Летние. А наш Вован – маслёнок зимний.

Рисунок Риты Гарнык

Рисунок Риты Гарнык

Масленица в школе (стихотворение)

Я маслёнка

Ты маслёнка

Он маслёнка главный

Душегреи надеваем

Сарафан, кафтаны.

Чучело припрятали

И без того – весна:

Капель звенит и солнце

И в мире света тьма.

Вместо куклы подожжём

Палку с простынями

Масленица милая

Живи, твори в подвале

Блины готовь и угощай,

Взбивайка-ка в шар сметану!

Женщину –хозяйку

Палить-сдавать не станем.

Конкурент

Снова о переоценке своих сил в спорте

На улице стало лужисто: тепло и сыро. Из-за луж сразу и лыжи отменились. Но Вован Балдин всё равно в школу с лыжами пришёл.

– Зачем? – сокрушалась Галина Юрьева. – Балдин! Объясни: ЗАЧЕМ?

– Что это? – вошёл в класс Алексей Альбертович.

– Это он водными лыжами решил заняться, – крикнул Словарь.

– Словарёв, не ори! – тихо попросил Алексей Альбертович.

– Они теперь все орут. Это весна, – вздохнула Галина Юрьевна: вздохнула, как отрезала.

– Первый «А»! Все короткую форму взяли?

– Бу! Я не взял.

– Ну ты-то понятно, – с угрозой сказал Алексей Альбертович. – Вместо лыж будем по шесту лазить, и по канату. Мальчики – по шесту, девочки—по катану. Тьфу. То есть по канату.

– Ой! Я умею! – крикнул Илья.

– Ну хоть здесь блеснёшь, Зачиняев, а то на лыжах так за зиму и не научился кататься. Бревно и то лучше на лыжах катается, чем ты.

Илья приосанился, стал гордый-гордый. Пока шли в физкультурный зал, он всем мальчикам хвалился:

– Я тебя сделаю. Я круче всех. Я умею по шесту. Я на всех детских площадках с рождения лазил по столбам. Быстрее всех.

В зале с потолка свисали, как две гигантские ноги дистрофика, два шеста и как два хвоста гигантского Иа-Иа – два каната. Хвосты радостно виляли от ветра, который нагоняли бегущие по кругу дети. Шесты висели чинно, гордо, молча и с достоинством – их ветром от бегущих не раскачать.

Начались лазания.

– Ступенькой ногу ставим! Ступенькой, Любушкина! А не на руках вверх ползём.

Многие мальчики тоже по канату лазили. У Словаря по шесту не получалось совсем, только по канату. А у Кости Подленко и по канату не получалось:

– Вот если бы канат на полу лежал, у меня бы точно получилось, – оправдывался Костя.

– Ты в планшет больше играй, скоро ходить разучишься, – сказал Алексей Альбертович.– Подленко – двойка. Нет: две двойки.

– Две двойки, две двойки. Ха! – рассмеялся Илья.

– Зачиняев! Лазаешь хорошо. А Речкин лучше тебя, – стал дразнить в ответ Костя.

– Стоп! – приказал Алексей Альбертович. – Сейчас посмотрим, кто лучше.

Алексей Альбертович свистнул. Лёша с Ильёй полезли наперегонки до потолка. Лёша победил.

– Ну вот, Речкин. А мама всё жалуется, что у тебя гайморит.

– Это у меня гайморит, – прошептал Данёк. Но Алексей Альбертович не расслышал и продолжал:

– На лыжах – двоечник, а по шесту – чемпион.

Зачиняев стал скрипеть зубами, от обиды и чтобы не заплакать он прикусил себе язык как можно больнее. Шесты всё качались, как будто дистрофик решил научиться танцевать. Но Илья этого не замечал. Он решил Речкина затравить. То есть начать вредить ему. По-всякому решил врага обижать.

Илья стал обзывать Речкина, толкать, нападать, воровать ручки и ластики. Особенно перед уроком физкультуры Зачиняев неистовствовал. Но всё это Зачиняев делал только, когда Галина Юрьевна не видела. Лёша очень страдал и переживал, даже бесился от возмущения и грозил Илье кулаком. Зачиняеву только этого и надо было – чтобы Лёша расстраивался. Зачиняев тогда становился довольный-предовольный.

И вот Речкин как-то с утра заходит в класс:

– Ещё раз начнёшь обзываться жирной коровой или скунсом, я тебе врежу.

– Ой-ой! Смелости не хватит.

А Речкин как заедет Зачиняеву в челюсть. А Илья как повалит Лёшу. Речкин с большим трудом, но скинул Илью с себя, встал.

Подленко бегает вокруг и кричит:

– Наших бьют!

– Да прекратите же! – пищит издалека отличница Таня Минеева.

Разнимать же никто не решился, кроме Словаря. А Славу Илья уронил одной левой.

Илья опять на Лёху накинулся. Обхватил железной хваткой. Речкин стал вырываться и рычать, и задел Илью локтём по носу.