Два товарища - [5]

Он вспомнил ту ночь, как будто снова очутился под ударом клинка, но на сей раз остался опозоренным.

А Пушнин подвел итог:

— Душа человека скажет больше, чем даже семь сыщиков.

— Да, — подтвердил Беличенко. — Надо было его расположить.

— Да, — зло повторил и Хомичев.

Он доложил о результатах допроса и пошел писать рапорт. В комнате три стола были пусты, за четвертым сидел Капитонов и Незнакомец в очках. Они вполголоса разговаривали о какой-то Наде, наверное шлюхе или скупщице краденого. О ком же еще здесь разговаривать, усмехнулся Хомичев, как не о дряни.

— А где Шипов? — спросил он Капитонова.

— Вышел. У дежурного спроси.

Хомичев включил приемник, чтобы отдалить звук чужих голосов, и услышал объявление диктора: «Петр Ильич Чайковский. Из цикла „Времена года“. „Январь. У камелька“.» Для летнего дня лучшей музыки не придумаешь.

«Используя выявленную связь Волина с младшим братом осужденного Андросова, я счел целесообразным…» — писал Хомичев, но еще не верил, что остался с пустыми руками.

— Где Шипов? — снова спросил он. — Может, что-нибудь передал для меня?

— Не передал, — ответил Капитонов. — Что-то случилось?

Он внимательно посмотрел на Хомичева черными неприятно-пронзительными глазами, снова вернулся к неизвестной Наде.

Хомичев стал перелистывать дело: протоколы, описи, справки, несколько листков с изображением по фотороботу — механически составленное лицо мужчины с узкими губами, полукруглыми бровями, острым торчащим подбородком… Кто это был? Под видом слесаря побывал в квартире накануне ограбления, но в ЖЭКе выяснили, что такого слесаря там нет. На Волина не похож, ни на кого не похож. А почему, собственно, Волин? Потому что у него судимость за квартирную кражу? Потому что подбил мальчишку прокатиться на машине? Мало. У Волина алиби — в день кражи гостил у матери в городке К. Наблюдение за его квартирой ничего не дало: к нему ходят студенты, девушки, фотографы, заведующий осветительным цехом драмтеатра. Пусто. С таким же успехом можно наблюдать за проходящими мимо любого телеграфного столба.

Хомичев дописал рапорт и понес его начальнику. Тот не ругал, но Хомичев даже не смог вразумительно ответить, когда думает заканчивать следствие.

— Я тебя не узнаю, — сказал начальник. — Энергичнее надо действовать, Владимир! — И еще добавил несколько накачивающих пожеланий.

В дежурной части Хомичев столкнулся с Беличенко. Майор посочувствовал ему, выразился в своем духе, что одной силой ничего не добьешься, это только отдалит цель.

Хомичев справился о Шипове и пошел к себе. Беличенко нагнал его в коридоре.

— Ты не знаешь подростков, — сказал он. — Поезжай снова в колонию, попробуй потолковать с ним по душам… Сперва похвали его, потом поведи разговор так, чтобы он сделал тебе маленькую уступку. Пусть согласится в чем-то с тобой. Не дави. Дай ему дышать… Захвати письмо от матери.

Беличенко постучал пальцем по застекленной витрине, откуда сквозь отблеск электрического света решительно смотрел с фотографии Хомичев.

— Надо оправдывать высокую оценку руководства, — вымолвил майор чуть насмешливым тоном.

Стукнула дверь, потянуло с улицы жарким сквозняком. Шипов враскачку подходил к ним. Он был рослый, сочный, но еще не рыхлый.

Беличенко кивнул Шипову и ушел.

— Как, расколол? — весело спросил Шипов Хомичева.

— Разогнался, — буркнул Хомичев.

— А у нас кое-что есть. Соседи матери Волина говорят, что он в тот день не приезжал. Значит, алиби тю-тю? — Шипов похлопал по папке. — Пошли пива попьем, у меня лещ…

— Может, сделаем обыск? — спросил Хомичев. — Нет, не разрешат.

— Жирный лещ, — продолжал Шипов и понюхал папку. — Амбре!.. Если б ты пацаненка расколол, тогда можно бы и обыск.

— Вечером мы ждем гостей, друга с женой, — сказал Хомичев. — Отложим пиво. Где он может прятать вещи? Дома? У матери? В фотолаборатории?

— У любовницы. Мы бы хлопнули по паре кружек в темпе, как? Такого леща надо уважать.

— А к любовнице мы в окно полезем? — усмехнулся Хомичев.

— Любовница у него высший класс. Ноги прямо поют. — Шипов засмеялся густым беззаботным смехом. — Такие длинные, будто начинаются прямо от ушей.

— Пора тебе жениться, — посоветовал Хомичев. — А то пока работаешь под простодушного бугая, так и свыкнешься с этой ролью.

— Меня женит бандитская пуля.

— Типун тебе на язык.

— Я не суеверный, — отмахнулся Шипов. — Хватит с меня и одной дырки.

Они пошли в свою комнату, подшили к делу новые бумаги и стали думать, как развеять туман и взять этого сукина сына.

В комнату входили и выходили сотрудники, звонили телефоны, наступала вечерняя пора — точно ножницы обрезали все незавершенные дела.

— Володя! — услышал Хомичев. Капитонов стоял у дверей и глядел на него пронзительным взглядом. — Выйди на минуту.

— Что? — спросил Хомичев, не понимая, в чем секрет.

— Выйди!

Он нехотя поднялся. Усмешка еще оставалась на его губах, когда Капитонов в коридоре сказал ему:

— Советую укротить твою жену. Есть сведения, что она спекулирует тряпьем. Извини, Володя.

Хомичев ответил:

— Где доказательства?

— Брось, Хома, — сказал Капитонов. — Я тебя предупредил. Мог не предупреждать.

Капитонов уже ушел, а Хомичев стоял в коридоре и думал. Возможно, он вспоминал, как Лена целует его по утрам и смотрит с ласковым упреком потому что он не может ей сказать, когда вернется домой.