Два Гавроша - [2]

— Я не отворачиваюсь.

Незнакомец уставился на Павлика. Тишина. Долгое безмолвие. Желтые, цвета пива, глаза буравят синие. Синие спокойны. Только немного расширены.

— М-да, — после длинной паузы протянул Веммер и вдруг резко, словно топором, отрубил: — Он! Безусловно он.

— Он?! — воскликнул комендант. — Значит, Мюрсеп правду сказал?

— Эстонский мальчик вас не обманул, — ответил человек в штатском, мельком взглянув на Павлика. — Произошло это вот как… Когда все бросились в бомбоубежище, Пауль умышленно задержался в цехе, спрятался за ящиками. Потом он вышел из укрытия, направился к умывальнику, к кранам… Простите, я ошибся! Сначала он забил тряпкой отлив…

«Это действительно было так! — тревожно забилось сердце у Павлика. — Чтобы вода не стекала в отлив, я преградил ей путь».

Веммер продолжал:

— Пауль сразу открыл все краны…

«Не угадал! — обрадовался Павлик. — Я не успел открыть все краны. В этот момент вблизи разорвалась бомба. Меня поднял дядя Панас, он караулил у двери. Мы сделали все, что нужно, и ушли».

— Ну, что ты теперь скажешь? — торжествующим тоном спросил комендант. — Господин Веммер — большой специалист своего дела и никогда не ошибается. — Он обернулся к штатскому. — У нас на фабрике работают десятка два взрослых украинцев. Не установили ли вы по глазам Пауля, кто именно подбил его на это преступление?

— Имя диверсанта назвать не берусь, но уверен в том, что таковой был, — ответил Веммер, доставая сигарету из серебряного портсигара. (Павлик заметил на крышке двух футболистов, старающихся во что бы то ни стало выхватить друг у друга мяч. Он подумал: «Не началась бы война, увидел бы, как играет московское «Динамо».) — Пауль нам сам о нем скажет. Ведь он уже не маленький и понимает: назовет подстрекателя жизнь себе этим спасет.

«Так же уговаривал толстогубый лейтенант дедушку Максима гнать колхозные гурты назад, сдать их немецкому коменданту», — вспомнилось Павлику. Он снова увидел перед собой родную украинскую степь, чистое голубое небо с широкими фиолетовыми полосами у горизонта. На дедушку наставили автоматы, но он спокойно и с достоинством повторил: «Нет»…

— Ну! Может быть, вы, господин Шэрнэнко, все же соизволите дать ответ? — напомнил ему с издевкой комендант. — В последний раз спрашиваю: кто посоветовал тебе открыть краны, чтобы затопить подвал с сигаретами? Считаю до трех. Раз… два…

— Я ничего не знаю… Расстреливайте, — твердо сказал Павлик.

— Хватит! — сказал Веммер вставая. — Приготовьте его.

— Он готов, — ответил комендант.

Павлик вздрогнул. Судорожно зажал рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Его увозят в гестапо! Это смерть. За два с лишним года жизни в-лагере малолетних узников он достаточно наслышался о нечеловеческих пытках в подвалах фашистской тайной полиции. Хотелось заплакать, позвать кого-нибудь на помощь, закричать: «Я жить хочу!» Но минутную слабость победило более сильное чувство. В нем вспыхнуло желание доказать врагу свою силу.

— Поехали, юный герой! — положил ему на плечо руку Веммер. — Там разберемся…

«Улыбается, гад!» — Павлик резко отдернул плечо и вышел первым на улицу. Из-за колючей проволоки на него глядели сотни глаз. Ребят привели на обед, но никто из них, несмотря на грызущий голод, не пошел в столовую. Сбившись отдельными группами у глухой стены барака, они с тревогой наблюдали за происходящим у подъезда комендатуры. Впереди всех стоял самый маленький узник — восьмилетний Ванек, с которым Павлик спал на одних нарах, ел из одной миски. Малыш, увидев, что увозят куда-то его друга, не выдержал и громко зарыдал. Павлик решил успокоить его, подбодрить упавших духом товарищей. Он им весело улыбнулся, затем заговорщически подмигнул.

— Поехали, — сказал Веммер, показывая на стоявшую рядом машину.

Немец сел за руль. Павлик — рядом.

2. Серебряный мышонок

Человек в штатском превосходно вел машину. Павлик искоса поглядывал на него и думал: «Умел бы я так управлять машиной, выхватил бы у гестаповца пистолет… Ну, а дальше? Очень просто: фашисту — пулю в лоб, руль — в сторону, на Восток. В Советский Союз, в Пятихатки». Туда, где живет его мать, учительница Антонина Ивановна.

А потом? Потом… потом они бы вдвоем переехали мост, что у Днепропетровска, махнули через фронт прямо в Москву…

Павлик тяжело вздохнул. Он беспомощен. Не увидит он больше маму. Никогда! Его везут на расстрел…

— О чем задумался, Пауль? — обернулся к нему Веммер.

— Я не «Пауль» — Павел.

— Павэл, — повторил немец. — Не грусти, Павэл. Лучше погляди вон туда, — мотнул он вперед головой. — Рейн… Слыхал когда-нибудь об этой реке? А вон видишь, там, слева, над городом возвышается громадный собор со шпилями? Знаменитый Кельнский собор. Хочешь, расскажу тебе интересную историю про серебряную мышь, которая находится в этом соборе?

Веммер круто повернул руль и, не дожидаясь ответа, продолжал:

— Восемьсот лет назад Кельн подвергся страшному нашествию мышей. Да, мышей! Их было множество — миллионы! Доставленные со всей Германии кошки оказались бессильны. Не могли они никак справиться с грызунами. Тогда люди задумались: «Что делать?» И вот один священник нашел выход. Он посоветовал выковать для собора мышь из чистого серебра и молиться ей. Помогло! Не сразу, конечно, но помогло. Древний город, основанный в начале нашей эры римлянином Агриппой, был спасен от окончательного разрушения.