Два дурака на чемодан алмазов - [31]

— Это какую мысль? Я их там много… — рассмеялся писатель.

— Ой, не скромничайте месье Жюль! Автор мной упоминаемый, до ужаса ярко описал опасности прогресса. Он прямо пишет, что если наука вырывается из тисков нравственности, то становится своей противоположностью — из слуги человечества и прогресса становится убийцей!

— Вы сказали «до ужаса»… — заинтересовался Жюль Верн предлагая развить эту мысль и пояснить. На что издатель не преминул ответить.

— Да-да, мой дорогой месье Жюль! Он… Он описал вещи настолько кошмарные!.. Честно говорю! Я закончил читать поздно вечером. И всю ночь не мог заснуть! У меня перед глазами стояли эти страшные картины, им описанные! Они воистину были… Навевающими леденящий ужас!!!

— Ну… не он один… И до него нас стращали разными ужасами… — попытался перевести всё на шутку Жюль Верн. Хотя то, что он уловил натуральный страх в голосе сына своего старого друга, его заинтриговало.

— Ну, — отмахнулся издатель. — этим кликушам Апокалипсиса что воют на каждом углу не хватает одного — НАТУРАЛЬНОСТИ.

— Вы хотите сказать…

— Всё описано настолько натурально!.. Настолько, что невозможно не поверить!!! А когда начинаешь верить, становится ещё страшнее! Я уж начал думать, что, а вдруг мы действительно с наукой открыли жуткий ящик Пандоры…

— Вы меня заинтриговали. Я обязательно попрошу, чтобы мне прочитали это произведение…

— Увы, — пояснил он, — зрение ослабло. Приходится просить читать.

Жюль Верн мелко кивнул будто отгоняя неприятные мысли и резко сменил тему.

— Вы хотели бы чтобы я дал своё слово в начале? Я полагаю, что вы уже решили его печатать.

— Да, да, месье Верн! Это настолько необычное произведение, но в русле Ваших идей и романов… Хотелось бы увидеть Ваше предисловие. К тому же… К тому же я от этого месье Эсторского получил плату за издание. Тут уже долг чести.

— Хорошо. Я напишу. Обязательно напишу. И… вы меня очень сильно заинтриговали!

Жюль Верн подслеповато улыбнулся.

* * *

Далее в планах братьев значился Стромболи.

Бросили якорь недалеко от берега. И так как никаких причальных сооружений в те времена совсем не было, просто выехали на своём «катере» прямо на пляж. Откатились подальше от уреза воды и «окопались».

Все действия «простого транспортного средства» с яхты Гайяны вызвали самый нездоровый интерес немногочисленных рыбаков, живущих там. Правда, очень скоро угасший.

Залезли на вулкан. Пофотографировали фонтанирующую лаву. Понюхали серы. И переполненные впечатлениями, отправились дальше в Рим.

Было интересно скользить вдоль побережья Италии, но почему-то, после Марселей-Ницц, вылезать и что-то смотреть, охоты не было. Даже мимо Неаполя проскочили.

Высадились в Чивитавеккья.

Добрались до Рима. И… вляпались.

Сейчас это бедствие как-то забылось. Но в те времена, оно было самым обычным для Европы и мира.

Клопы.

Василий про это бедствие забыл. Григорий не знал. Так что после первой же ночёвки в отеле, хотелось бежать куда-подальше. Заели. И ведь, выбирали что получше.

Пришлось потратить день, чтобы найти что-нибудь вообще суперфешенебельное. Нашли. И долго спрашивали, высплашивали, пытали всех — есть или нет клопы.

Заверили что нет.

Однако и там, — в супердорогом — они были.

Не в таких диких количествах, как в предыдущем, но были. Кстати именно тут братья узнали для чего служила такая штука как балдахин.

Оказалось, что в те времена он — вещь незаменимая. И предохранял он спящих, от падающих с потолка клопов. Всё же хоть какая-то, но защита.

Тут, кстати, испытали ещё одну «придумку» Василия. Вполне себе криминального свойства во все времена.

Когда сходили в Марселе, то обменяли золото на франки.

С трудом.

А проблема там заключалась в том, что… Золото было самой высшей пробы.

Ну ясно дело, что высшей! Если бы химик ещё более детально проверил, то обнаружил бы ещё более интересный факт — золото химически чистое. Совсем.

И всё потому, что это золото нафильтровала яхта. Прямо из морской воды.

Не так много, но на пару килограмм хватило.

Конечно, это был явный «косяк» Василия. Он просто не знал, что на деньги шло золото… гораздо более низкой пробы чем «три девятки». Что стоило для достоверности «разбавить» то золото, какими-то другими, менее ценными металлами. Чтобы проба была не три девятки, а, например, 720.

Дальше, памятуя о том, что «всё может пригодиться», Василий, не долго думая, просто откопировал бумажные деньги Франции. Тем более, что аппаратура позволяла копировать с любой детализацией. Вплоть до молекул. Так что франки у них на руках были более чем «настоящими». Никто не определит. Разве что если не сличать две купюры по мельчайшим деталям. Вот тогда и можно было определить, что они поразительно одинаковые. Но не более того. А так как накопированы были разные, то и опасность попасться была исчезающе маленькая.

На всё остальное братьям было наплевать, так как особо задерживаться в этом мире они не собирались.

Даже завиральная идея Григория, издать тут книги с детективами и приключениями и на этом навариться на будущие времена — умерла. И всего-то из-за того, что Василию пришла в голову простейшая идея с копированием.

Впрочем, что они таки сделали, — договорились и в Кадисе, и в Марселе об издании «Бриллиантового заложника»(в последнем случае отослали отпечатанную на принтере «рукопись» известному парижскому издателю с приложением денег на издание). Ну очень сильно хотелось Григорию досадить тому индюку-капитану. За пережитые неприятные минуты.