Два дня в апреле - [89]
И она вдруг выпалила, даже не задумываясь над собственными словами:
— Это моя вина! — и те двое уставились на неё в немом изумлении.
А потом слова полились из неё нескончаемым потоком, словно они копились и копились в ней, терпеливо поджидая того момента, когда их произнесут вслух:
— Папу сбила машина в том числе и по моей вине. Ведь он ехал на велосипеде, который был куплен для меня. Он возвращался с работы домой, торопясь поскорее вручить мне подарок, новый велосипед. А ему он был явно мал. Вот он, наверное, и поскользнулся или ещё что-нибудь… не справился с управлением и выскочил прямо вам под колеса. Велосипед-то был новенький, еще не объезженный никем. Если бы папа возвращался домой, как обычно, на своём старом велосипеде, такого бы никогда не случилось. Он ведь был превосходным велосипедистом. Так что всё моя вина…
Уна умолкла, потрясённая тем, что только что сказала вслух. Но эти слова жгли её изнутри все те долгие дни и недели, что прошли после гибели Финна. Слёзы полились по её лицу. Она сунула руку в карман куртки и стала лихорадочно искать там носовой платок. Но отец Тео опередил её, протянув свой, поистине необъятных размеров.
Уна прижала платок лицу, даже не взглянув, насколько он чист. И так стояла перед ними какое-то время, заливаясь слезами и закрыв лицо чужим носовым платком. Уна ненавидела себя в этот момент за то, что отец и сын стали свидетелями её невольных слёз, можно сказать, её непреднамеренного унижения. Но с собой она ничего не могла поделать. Сколько продолжалось всё это? Трудно сказать.
Самой Уне показалось, что прошла целая вечность, пока она наконец протянула платок Кевину, стараясь не смотреть ни на кого из них. Кевин молча взял свой платок.
— Как бы то ни было, — проговорила она упавшим голосом и сконфуженно умолкла. Она смотрела в землю, и тут взгляд её вдруг выхватил носки начищенных до блеска коричневых туфель Кевина. Лицо щипало от солёных слёз, в горле першило. Влажные ресницы задевали щёки всякий раз, когда она жмурилась, стараясь стряхнуть с век очередную набежавшую слезу. «Кажется, после такой душещипательной сцены ему точно должно полегчать», — подумала она про себя.
— Гоните прочь эти дурные мысли! — прежним тихим голосом обронил Кевин. — Как вы только могли додуматься до такого! Там же кошка вдруг неожиданно выскочила прямо ему под колесо… Вы же знаете… Так при чем здесь вы или ваш велосипед? Нет и ещё раз нет! Вашей вины в том, что произошло, нет никакой!
Уна молча кивнула, всё еще не решаясь посмотреть в лицо Кевину. Кошка… да! Хотя, наверное, папа бы совладал с ситуацией… сманеврировал так, как надо, если бы был за рулём собственного велосипеда.
— Послушайте! — вдруг воскликнул Кевин хриплым от напряжения голосом. — Мы тут живём совсем рядом. Что если нам сейчас всем вместе отправиться домой и попить чайку, а? Как смотрите? Моя жена будет страшно рада познакомиться с вами.
Его кто? Жена?! Уна подняла голову и прищурилась, взглянув на Кевина. Потом перевела взгляд на Тео. Тот стоял с опущенными вниз плечами, глубоко засунув обе руки в карманы. Вот уже второй раз, мелькнуло у неё, он становится свидетелем её слёз. А она, в свою очередь, рыдает перед ним, словно полоумная! Рёва-корова! Наверняка сейчас радуется про себя, что так удачно свёл её со своим отцом. Хотя, наверное, дождаться не может, когда они все трое разойдутся в разные стороны.
— Спасибо, но… — начала она нерешительным тоном. — Но мне надо…
— Мы живём всего лишь в пяти минутах ходьбы отсюда! — горячо воскликнул Кевин. — Пожалуйста! Прошу вас! Всего лишь чашечка чая… Вам сразу же полегчает… А мы будем счастливы хоть чем-то помочь вам.
Она молча кивнула головой в знак согласия, боясь снова расплакаться. Кевин так же молча подхватил её рюкзачок, и все трое направились к выходу из парка. Уна семенила вслед за Тео, никак не попадая с ним в ногу. Все трое молчали. Уна была благодарна и отцу, и сыну — за то, что они не лезли к ней в душу со своими разговорами.
И всё же сам по себе этот короткий по времени поход был в высшей степени неправдоподобным. Вот они идут, и куда? Невероятно! Что она такое делает? Что творит? Можно только представить себе лица Дафнии и Мо, если бы те узнали о её новых контактах. Наверняка обе пришли бы в ужас… или решили, что она спятила… Помешалась, так сказать, от горя…
Но вот папа… папа всё понял бы правильно и одобрил бы её поступок. Почему-то Уна ни секунды в этом не сомневалась, и от одной только мысли о том, что папа как бы на её стороне, немного полегчало. Они миновали вереницу одинаковых домиков, выходящих фасадами на небольшой пустырь, поросший кустарниками и мелкими деревьями. На импровизированной площадке посреди пустыря несколько сопливых мальчишек гоняли в футбол. Рядом в траве паслась на привязи одинокая лошадка, не обращающая никакого внимания на доморощенных футболистов.
На улочке, куда они свернули через минуту, целая россыпь небольших магазинчиков и лавок, и среди них — та самая «Лавка радости», куда на добровольных началах пошла трудиться Мо несколькими месяцами позже. Но вот они миновали и пустырь, и тихую улочку и повернули куда-то в сторону.
Маленькие города всегда полны слухов. Когда Одри Мэтьюз организовала художественную студию для взрослых, новость мгновенно облетела округу. Туда записались шесть человек – четыре женщины и двое мужчин, связанные между собой не очевидными на первый взгляд узами. Они рисуют, делятся тайнами, влюбляются, грустят и рассказывают увлекательные истории, в которых каждому из них отведена особая роль.
Наши жизни выписаны рукой других людей. Некоторым посвящены целые главы. А чье-то присутствие можно вместить всего в пару строк – случайный попутчик, почтальон, продавец из булочной, – но и они порой способны повилять на нашу судьбу. Хелен и Сара встретились на мосту, когда одна из них была полна желания жить, другая же – мечтала забыться. Их разделяли десяток лет, разное воспитание и характеры, но они все же стали подругами, невидимыми друзьями по переписке, бережно хранящими сокровенные тайны друг друга. Но что для Хелен и Сары на самом деле значит искренность? И до какой степени можно довериться чужому человеку, не боясь, что однажды тебя настигнет горькое разочарование?
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
Книга первая. Посвящается Александру Ставашу с моей горячей благодарностью Роман «Дискотека» это не просто повествование о девичьих влюбленностях, танцульках, отношениях с ровесниками и поколением родителей. Это попытка увидеть и рассказать о ключевом для становления человека моменте, который пришелся на интересное время: самый конец эпохи застоя, когда в глухой и слепой для осмысливания стране появилась вдруг форточка, и она была открыта. Дискотека того доперестроечного времени, когда все только начиналось, когда диджеи крутили зарубежную музыку, какую умудрялись достать, от социальной политической до развеселых ритмов диско-данса.
Книга вторая. Роман «Дискотека» это не просто повествование о девичьих влюбленностях, танцульках, отношениях с ровесниками и поколением родителей. Это попытка увидеть и рассказать о ключевом для становления человека моменте, который пришелся на интересное время: самый конец эпохи застоя, когда в глухой и слепой для осмысливания стране появилась вдруг форточка, и она была открыта. Дискотека того доперестроечного времени, когда все только начиналось, когда диджеи крутили зарубежную музыку, какую умудрялись достать, от социальной политической до развеселых ритмов диско-данса.
Второй роман о Веронике. Первый — «Судовая роль, или Путешествие Вероники».
Книга представляет собой оригинальную и яркую художественную интерпретацию картины мира душевно больных людей – описание безумия «изнутри». Искренне поверив в собственное сумасшествие и провозгласив Королеву психиатрии (шизофрению) своей музой, Аква Тофана тщательно воспроизводит атмосферу помешательства, имитирует и обыгрывает особенности мышления, речи и восприятия при различных психических нарушениях. Описывает и анализирует спектр внутренних, межличностных, социальных и культурно-философских проблем и вопросов, с которыми ей пришлось столкнуться: стигматизацию и самостигматизацию, ценность творчества психически больных, взаимоотношения между врачом и пациентом и многие другие.
Франтишек Ставинога — видный чешский прозаик, автор романов и новелл о жизни чешских горняков и крестьян. В сборник включены произведения разных лет. Центральное место в нем занимает повесть «Как надо умирать», рассказывающая о гитлеровской оккупации, антифашистском Сопротивлении. Главная тема повести и рассказов — проверка людей «на прочность» в годину тяжелых испытаний, выявление в них высоких духовных и моральных качеств, братская дружба чешского и русского народов.