Два часа в благородном семействе, или О чем скрипела дверь - [10]

Шрифт
Интервал

ДРУГЪ ДОМА. Нѣтъ, я поцѣлую вашу.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ, стою ли я?

ДРУГЪ ДОМА. Несмотря ни на что, я продолжаю васъ уважать.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я такъ боялась, что вы перестанете бывать у насъ.

ДРУГЪ ДОМА. Могу ли я?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Милый Пьеръ! Вѣрите мнѣ: я всю жизнь готова посвятить, чтобы излѣчить вашу сердечную рану.

ДРУГЪ ДОМА. Благодарю васъ, Клодинъ, но…

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Я утѣшу васъ! Я исцѣлю васъ! Я буду вашею сестрою милосердія, сидѣлкою, рабою! О, Пьеръ! (Бросается ему на шею.)

ДРУГЪ ДОМА. Клодинъ! Вы въ безуміи! Клодинъ! Помилосердуйте! Клодинъ! Вы внѣ себя!..

МАТЬ (входитъ). Мило!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пьеръ! Я дѣвушка и не обѣщаю вамъ пылкихъ страстей, которыми избаловали васъ разныя опытныя госпожи.

МАТЬ. Не потрудитесь ли вы мнѣ объяснить…

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Но за то мы, дѣвушки, цѣломудрены и чисты, Пьеръ. Мы чисты.

МАТЬ. Кстати сказано, милая сестрица!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Да, именно сегодня кстати сказано.

МАТЬ. Вы еще имѣете смѣлость смотрѣть мнѣ въ глаза?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Если вы не прячетесь отъ людей, то гдѣ же, послѣ того, стыдъ женскій?

ДРУГЪ ДОМА. Mesdames! mesdames!

МАТЬ. Вы потрудитесь немедленно оставить мой домъ. Вамъ не мѣсто въ порядочной семьѣ.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Да, въ семьѣ такой женщины, какъ вы, порядочной дѣвушкѣ, конечно, не мѣсто.

ДРУГЪ ДОМА. Mesdames! mesdames!

МАТЬ. Оставьте, Пьеръ. Вы не сумѣли сдѣлать ничего, что я вамъ приказала. Вы глупы.

ДРУГЪ ДОМА. Только не волнуйтесь. Вы знаете, какъ я волнуюсь, когда вы волнуетесь.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Не смѣете за нее волноваться. Я вамъ запрещаю. Это низко.

ДРУГЪ ДОМА. Помилуйте, Клодинъ, я двадцать лѣтъ за нее волнуюсь.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Вы держали меня въ своихъ объятіяхъ. Я повѣрила вамъ, я поклялась въ любви на вѣкъ… Вы мой обольститель!

МАТЬ. Мило, monsieur Pierre! мило!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. У меня есть отецъ… братъ… Они не позволятъ насмѣяться… Вы должны жениться на мнѣ! Вы!

МАТЬ. Прелестно! Безподобно! Поздравляю, monsieur Pierre! Совѣтъ вамъ и любовь, если… Ѳедоръ позволитъ.

ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя! Мадонна моя!

МАТЬ. Нѣтъ, милостивый государь, кончено. Теперь — туда! Туда!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. И у васъ поворотился языкъ произнести это имя?

МАТЬ. Ха-ха-ха! Имя вашего любовника?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ! Наглость! Напротивъ!

МАТЬ. Это уже всему дому извѣстно.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Съ больной головы на здоровую. Вы — любовница! Вы! Вы, а не я!

МАТЬ. Ахъ! Лгунья! Истреблю.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Стыдитесь! У васъ взрослыя дѣти!

МАТЬ. Да пустите же меня, Пьеръ! Что вы меня держите, дуракъ? Я ее истреблю.

ДРУГЪ ДОМА. Нѣтъ, извините. Эти слова ударили меня въ сердце. Извините. Надо разобрать.

МАТЬ. Сейчасъ же признавайся, тварь, откуда ты взяла эту подлость?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Пожалуйста, не кричите! Не запугаете! Всѣ знаютъ. Папаша знаетъ. Поль знаетъ.

МАТЬ. Такъ я и знала, что этотъ негодяй Поль тутъ при чемъ-нибудь!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Шила въ мѣшкѣ не утаишь.

ДРУГЪ ДОМА. Я раздавленъ… Елена Николаевна… я потрясенъ…

МАТЬ. Что? Что такое? Вы можете? Вы смѣете?

ДРУГЪ ДОМА. Но, Елена Николаевна, если вашъ родитель, ваша сестра, вашъ братъ…

МАТЬ. Ха-ха-ха! А гдѣ же ваши двадцать лѣтъ? Двадцать лѣтъ?

ЗОЯ (вбѣгаетъ). Мама! Мама! Ужасъ! Дѣдушка взбѣсился!

МАТЬ. Кто тебя звалъ сюда? Какъ ты смѣешь влетать, какъ бомба?

ЗОЯ. Дѣдушка взбѣсился и прибилъ бабушку млекопитающими!

БАБУШКА (вбѣгаетъ, воетъ). Разбойникъ! Варваръ! Ошалѣлъ на старости лѣтъ!

ДЯДЯ (стремительно вкатываетъ кресла съ бушующимъ дѣдушкою). Папаша! Невозможно! Въ двадцатомъ вѣкѣ живемъ!

ДѢДУШКА (размахиваетъ Брэмомъ). Стукнулъ! И стукнулъ! И еще стукну! Если у мужа ноги не ходятъ, такъ и — Нинонъ де-Ланкло? Дудки! Я за тобою съ Шамиля примѣчаю.

БАБУШКА. Сами-то вы сущій Шамиль и есть!

МАТЬ. Вы, милостивый государь, почтенный братецъ, на какомъ же это основаніи позволяете себѣ распускать гнусности обо мнѣ въ моемъ собственномъ домѣ?

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Поль! Поль! Заткни ей ротъ: она клевещетъ на меня, а Пьеръ вѣритъ и не хочетъ на мнѣ жениться.

ДРУГЪ ДОМА. Извините! Я отъ Поля и слышалъ.

ДЯДЯ. Что вы врете? Насчетъ Клодины вы изобрѣли.

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Ахъ! Демонъ! Поль, убей его на дуэли!

ДѢДУШКА. Что по угламъ-то жмешься? Ты подойди, проклятая, ты подойди!

БАБУШКА. Мало тебя Богъ ногами наказалъ. Чтобъ у тебя и руки-то швырючія отсохли!

ДРУГЪ ДОМА. Я ничего… Какъ честный человѣкъ, ничего… Согласитесь, было такъ естественно…

ДЯДЯ. Что? Вы находите естественнымъ для моей сестры…

МАТЬ. А ты самъ для другой сестры естественнымъ находишь?

ДЯДЯ. Я съ Мессалинами не разговариваю.

МАТЬ. Съ вами мой мужъ поговоритъ. Единственный человѣкъ, который меня понимаетъ и истинно любитъ.

СЫНОКЪ (вошелъ, къ Зоѣ). Прислуга въ коридорѣ собралась. Даже кухарка на кухнѣ дверь отворила и слушаетъ…

ЗОЯ. Мамаша застала тетю Клодю съ Пьеромъ и выходитъ изъ себя отъ ревности.

СЫНОКЪ. Этотъ Пьеръ, просто, антикварій какой-то!

ДЯДЯ. Господа! Здѣсь дѣти! Пощадите свой авторитетъ!

ДРУГЪ ДОМА. Мадонна моя!

МАТЬ. Подите къ чорту!

ДѢДУШКА. Жена да убоится своего мужа! Да!

НЕЗАМУЖНЯЯ ТЕТЯ. Похороните меня въ цвѣтахъ, какъ Офелію!

БАБУШКА. Чортъ васъ осѣдлалъ, генералъ, — прости Господи, — чортъ!

ДРУГЪ ДОМА. Лили! Я разбитъ, но черепки мои — ваши.


Еще от автора Александр Валентинович Амфитеатров
Дом свиданий

Однажды в полицейский участок является, точнее врывается, как буря, необыкновенно красивая девушка вполне приличного вида. Дворянка, выпускница одной из лучших петербургских гимназий, дочь надворного советника Марья Лусьева неожиданно заявляет, что она… тайная проститутка, и требует выдать ей желтый билет…..Самый нашумевший роман Александра Амфитеатрова, роман-исследование, рассказывающий «без лживства, лукавства и вежливства» о проституции в верхних эшелонах русской власти, власти давно погрязшей в безнравственности, лжи и подлости…


Мертвые боги (Тосканская легенда)

Сборник «Мертвые боги» составили рассказы и роман, написанные А. Амфитеатровым в России. Цикл рассказов «Бабы и дамы» — о судьбах женщин, порвавших со своим классом из-за любви, «Измена», «Мертвые боги», «Скиталец» и др. — это обработка тосканских, фламандских, украинских, грузинских легенд и поверий. Роман «Отравленная совесть» — о том, что праведного убийства быть не может, даже если внешне оно оправдано.


Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков

В Евангелие от Марка написано: «И спросил его (Иисус): как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, ибо нас много» (Марк 5: 9). Сатана, Вельзевул, Люцифер… — дьявол многолик, и борьба с ним ведется на протяжении всего существования рода человеческого. Очередную попытку проследить эволюцию образа черта в религиозном, мифологическом, философском, культурно-историческом пространстве предпринял в 1911 году известный русский прозаик, драматург, публицист, фельетонист, литературный и театральный критик Александр Амфитеатров (1862–1938) в своем трактате «Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков».


Наполеондер

Сборник «Мертвые боги» составили рассказы и роман, написанные А. Амфитеатровым в России. Цикл рассказов «Бабы и дамы» — о судьбах женщин, порвавших со своим классом из-за любви, «Измена», «Мертвые боги», «Скиталец» и др. — это обработка тосканских, фламандских, украинских, грузинских легенд и поверий. Роман «Отравленная совесть» — о том, что праведного убийства быть не может, даже если внешне оно оправдано.Из раздела «Русь».


Жар-цвет

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Павел Васильевич Шейн

«К концу века смерть с особым усердием выбирает из строя живых тех людей века, которые были для него особенно характерны. XIX век был веком националистических возрождений, „народничества“ по преимуществу. Я не знаю, передаст ли XX век XXI народнические заветы, идеалы, убеждения хотя бы в треть той огромной целости, с какою господствовали они в наше время. История неумолима. Легко, быть может, что, сто лет спустя, и мы, русские, с необычайною нашею способностью усвоения соседних культур, будем стоять у того же исторического предела, по которому прошли теперь государства Запада.