Душой наизнанку - [3]

Сколько осколков оскаленных снизу до неба,

Если кровавит пальцы мне твой каприз?..

Сердце сочится спесью, слезами, висами

Сердцу настолько тесно, что бьётся в клеть.

Долго ль ещё станешь мучить его капризами?

Долго ль ему, исскоблённому, так болеть?

Жжённая чёрно, по мне — ты тождественна буре,

Всем торжеством — невозвратнее катастроф.

Я не запятнан, распятый на амбразуре;

Но обескровлен, дневной потерявши кров.

Помнишь, дурная, финал-то вчерашнего буйства?

Скальпель рассветный чернильность твою шинковал…

Ноченька! Я наплевал бы (без чистоплюйства)

На нерестящихся звезд невесомый шквал!

Небо, не бойся, ты попросту местная помесь

Облачной ваты, итоговых «Вот!» и вет.

Знаешь, я тоже, кажется, успокоюсь,

Если уверую в то, что придёт рассвет.

Post factum

Когда струной судьбы порвётся нить,

Когда и отпою, и отсмеюсь —

Прошу я вас меня не хоронить,

Не зарывать в заплаканную Русь.

Пустите душу плавать к островам,

В часы сердечко вплавьте сгоряча…

Я буду с неба зубоскалить вам,

По голове секундами стуча.

Храните лавры — этот славный сор,

Которого мне не было милей…

А тело — чёрт с ним. Вы его — в костёр,

Как древних скандинавских королей…

«Судьба моя ласкова, суд не грозит…»

Судьба моя ласкова, суд не грозит,

А судно — ещё на плаву.

Наверно, порядочный я паразит,

Раз праздно порой живу!

И воздухом сочным дышу допьяна,

И бликами кутерьмы…

Я, знаете, попросту в жизнь влюблена:

Взаимно, а не взаймы.

Гудя океаново, время волной

Несётся и вглубь, и в век…

Я — ною? На деле я маленький Ной:

Глядите на мой ковчег!

Кораблик непрочен, но слишком упрям:

Не тонет на «раз-два-три»!

Корячась, качается он по морям,

А я — хохочу внутри!..

Кручины чуравшийся — всякий богат:

Хотя бы добром нутра…

Ты делаешь что-то, поди, наугад —

Выходит — всегда на ура!

И время тебя переварит едва —

Едва ли дерзнет наяву…

Мне славно без слов — оттого, что жива.

Я счастлива, что живу.

Другу

Скажи мне, коль будут плохи дела:

Я, в сделку вступая с дрожью,

К тебе полечу, закусив удила,

По русскому бездорожью.

К тебе понесусь я над рябью полей,

Над рыжей, безбрежной рожью…

И щёки мои обожжёт суховей,

И жарко станет подкожью…

Но ты — не жалей меня, нет, не жалей,

Не мучь моё сердце ложью!..

Скажи, если душу на абордаж

Возьмут флибустьеры печали.

Приду, отвоюем — салют, саботаж!

И будет всё, как в начале.

Их палубы треснут, что лёд по весне,

Их трюмы испробуют пролитый ром,

Постанывая, паруса поиспустят дух!

Как только мы станем спиною к спине,

Спасенье пираты найдут за бортом,

И трусам не сможется нас пересилить — двух!..

Ты выверни душеньку, как на духу,

Излей, не тая ни грамма,

Всю горечь солёную, всю чепуху,

Которая — дурь и драма.

И, за руки взявшись, всему вопреки,

На пару с тобой мы сотрём башмаки:

Пойдём окаянным полем!

И бед забелеют повсюду флажки,

Но мы примиренье воспримем в штыки!

Мы беды штыками заколем!

Константин Романов — русский поэт и воин царский Акростих

Княжеский сан, книжную сласть

Он смаковал, искрословен и горд…

Нить, серебрённая рифмой, сплелась

С Вашею Милостью, русский Милорд!

Тени столетий подвластны перу,

Акты за актами сотканы в вязь…

Нервами вверены Вы серебру,

Тайноимённый князь!

Имя КоРоткое в КоРне словес,

Ноты КиРасного сКРежета в нём…

Русско-турецкая звёздная взвесь…

О, Ваша Светлость, подспудная спесь

Моря, что — ходуном!..

Аристократ! Темнота арестантская

Не обошла Ваш дом.

Ох, растащили семью по инстанциям

Варвары вороньём!..

Ризы издревние взгрызла коррозия:

Углены образа…

Солью сочились часы передгрозия,

Слёзной была гроза!

Княже! Вы гибель державную видели —

Из неземных земель.

Йодово-красный по русской обители

Плыл голодранский хмель…

Очи бессильно глядели с портрета;

Это юдоль роковая Поэта —

Только взирать на тлен.

Изверги совесть по миру пустили,

Выжгли орлиные крылья России,

Осень, вставай с колен!..

Искры истории истовы в силе:

Нам ли сдаваться в плен?!

Целого века почивший свидетель,

Аристократ — Вы в сраженье лихом

Ране снискали почтенье столетий,

Славу снискали точёным стихом.

Кроя величием сумрак пророчества,

Именем гения, Ваше Высочество,

Йорик осмеянный мчится верхом.

Второй сонет к Михайловскому саду

Ну, здравствуй, Сад! Мой тихий, теплый кров:

Накровный Спас, прихрамные хоромы,

Прохладный шорох бархатной истомы

За бахромой древесных вееров…

Здесь всякий ливень волнами лилов,

А липам — тайны детские знакомы;

Сюда, под сень, влекут меня фантомы

Сердечностью минувших вечеров…

Михайловский! Извечный мой ковчег

Иль вотчина, что вычурностью в очи, —

Под шторой изнутри червонных век

Нашли воспоминания ночлег,

С зарёй не растеряв щемящей мочи…

В них тонет март. В них тает жухлый снег…

Розы на снегу

Ко мне пришла любовь,

Рождая трепет, слёзы,

И бархатные розы

Рисует на снегу.

Ю. М., из книги «Отпечатки затёртых литер»

Посвящается всем тем, кто за год съёмок программы «Умницы и Умники» расцвёл розами дружбы на моём снегу.

Этот год взрывался и резал, тащил и рвал

И зачем-то засмерчивал водоворот-судьбу.

Карнавал — каждой сброшенной маскою завывал;

Ворожа безнадёжьем, вздымался под кожей вал:

«Вылетай!» — шелестел. И закручивался в трубу.

Год предсказанных трудностей, год несказанных чуд,

Из которых чудеснейшим стала Игра времён…

Мы боролись — мы вместе стояли плечом к плечу,