Душистый аир - [34]
Мяшкис лежал с закрытыми глазами, мухи облепили раненое ухо. Рамунас отгонял их веткой.
— Знаешь, — шепнул он Сигитасу, — я плохо перевязал рану. Рубашка у меня такая узкая. Надо будет заново перевязать…
— Конечно, перевяжи.
— А чем? Чем перевязать?
— H-не знаю…
— Вот я и думаю. Я давно уже думаю…
— И что, придумал?
— Нет еще, но придумаю.
— А я ничего не придумаю, — пожаловался Сигитас. — У меня рубашка еще меньше твоей и рваная. Но ты возьми…
Рамунас замотал головой.
— Попадешься, не стоит. Хозяйка тебя до смерти запорет…
— Ну и что… И пусть… Я — ни гугу… А ты что, собираешься Шпокасу сказать?
— Спятил ты, что ли? — подскочил Рамунас, точно его поймали на месте преступления. — Я ему не верю. Нисколечко не верю.
— Все-таки у тебя хозяин не такой. Не то что моя ведьма.
Рамунас молчал.
— Возьми, Рамунас.
— Нет, не возьму! — строго оборвал его Рамунас. — Я должен что-то придумать. И ты тоже думай.
Садилось солнце. Зажглись вершины придорожных тополей. Дорога была пуста, безжизненна.
После ужина Рамунас выскользнул за дверь, но у порога Шпокас остановил его:
— Погоди. Бока пролежишь — всё спать да спать.
— Да ведь умаялся мальчонка при скотине, — хотела выручить его хозяйка.
Но Шпокас не желал ее слушать:
— В саду, под вишней, трава накошена. Отнеси-ка лошадям. Плетушку у хлева подберешь.
— Давай и ты, Миндаугас, сынок!..
— Я-то? — Миндаугас поднял на мать недоумевающие глаза. — Я, выходит, батрак при пастухе?
— Рамунас — мужик, не нужны ему помощники. — Шпокас подмигнул пастушонку маленькими глазками и махнул рукой: ступай, мол…
Рамунас давно проклял этих Шпокасовых коней. Правда, они хороши, ничего не скажешь: статные, гладкие, лоснятся, точно литые. Зато и таскай им все под нос. Хозяин любит, когда они круто выгибают спину, а запряжешь — стрелой летят. Разве это ничего не значит, когда в отдаленной деревне скажут: «Ну и скакуны у Шпокаса! Не устоят на месте…» А чем еще Шпокасу кичиться? Ни полей у него нет широких, ни дома просторного, как у Гальвидене. Зато уж вороные Шпокаса с любой упряжкой поспорят.
Мальчик сгребал растопыренными пальцами сырую траву и складывал в расставленную плетушку. Трава с крапивой, и руки у него сразу покрылись волдырями. «Сигитас небось уже ждет?» — подумал Рамунас, и он поспешил закончить. Связал дужки, поднатужился и перекинул полную плетушку через плечо. Тяжело, ноги заплетаются, еле идут. Рамунас отнес охапку и вернулся за следующей. Вдруг точно невидимая рука схватила его и приказала: «Стой!»
Он увидал: на жерди, концы которой опираются на ветви яблонь, висит хозяйское белье. Забыли убрать. «Взять что-нибудь… чистое», — завертелась в голове мысль, но мальчик сразу же испугался ее. Он еще никогда не брал чужого… Ну, в саду, на огороде — другое дело. Или яйцо — найдет, проколет дырочку и выпьет. Но это не считается. А вот что-нибудь значительное, вещь… Попросить у хозяев — вдруг дадут?.. Сказать им? Нет, нет, страшно… «Только рубашку… или полотенце…» — лихорадочно думает Рамунас, уминая траву в плетушке. Он уже не чувствует, как крапива жалит руки. Быстрее бы, быстрее… Отнесет эту кучу, и все… А тогда… Он еще подумает, как тогда…
Наконец вся трава у хлева. Рамунас кормит кобылу, а вороным задаст корму сам хозяин. Этого дела он никому не доверяет. На мякиннике для пущей осторожности замок, а ключ у самого Шпокаса в кармане.
Рамунас встал, не в силах отдышаться. В углу хлева лениво пережевывала свою жвачку корова. Отчаянно захлопала крыльями, суматошно закудахтала курица — наверное, во сне свалилась с насеста. В курятнике начался переполох, словно лиса ворвалась. Со стуком закрылось хозяйское окно.
Мальчик обогнул хлев, пробрался через малинник и залез в сад. Он крался к тем двум яблоням, на которых жердь с бельем. Вон оно, белеет в сумерках. Рамунас даже слышит его свежий запах.
«Вот это… с краю», — решил он, еще раз оглянулся и кинулся к жерди. Схватил прохладное полотенце, туго смотал его и запихал за пазуху.
— Ты что здесь делаешь? — Перед ним вырос Миндаугас. Папиросу хозяйский сын даже не спрятал.
— Ничего, — быстро ответил Рамунас. В это время он как раз старался застегнуть курточку, но никак не мог.
— А это у тебя что? — Миндаугас протянул руку, чтобы пощупать, но Рамунас увернулся.
— Ничего…
— А ну-ка покажи…
— Яблоки у меня.
— Ага, попался! — Миндаугас Потер руки и пошел на Рамунаса.
— Скажу, что ты куришь!
— Тсс, — испуганно зашипел Миндаугас, но не отступал. — Давай яблоки.
Рамунас с силой хлопнул по протянутой руке толстяка и попятился.
— Ах вот ты как? Вот как?
Миндаугас хоть и рослый, а жирный и неповоротливый. Рамунас белкой снует среди деревьев, кидается то в одну, то в другую сторону, чтобы сбить с толку Миндаугаса. Тот не на шутку злится, гоняется за ним, спотыкается, падает.
— Попыхти, тараканище, попыхти, — дразнит Рамунас; его и впрямь разбирает смех. — Давай-ка еще попыхти, вот я где…
Не поймать гимназисту юркого Рамунаса. Миндаугас остановился и, тяжело дыша, погрозил в темноту:
— Ладно, погоди, отомщу я тебе! Увидишь!
А Рамунаса и след простыл.
В ГЛУХОМ БОРУ
Под дикой яблоней, на меже, которая разделяет владения Шпокаса и Гальвидене, стоял Сигитас. За пазухой у него огурцы. Отменные, не то что у Шпокаса — пупырчатые, сморщенные, вялые.
Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман повествует о жизни семьи юноши Николаса Никльби, которая, после потери отца семейства, была вынуждена просить помощи у бесчестного и коварного дяди Ральфа. Последний разбивает семью, отослав Николаса учительствовать в отдаленную сельскую школу-приют для мальчиков, а его сестру Кейт собирается по собственному почину выдать замуж. Возмущенный жестокими порядками и обращением с воспитанниками в школе, юноша сбегает оттуда в компании мальчика-беспризорника. Так начинается противостояние между отважным Николасом и его жестоким дядей Ральфом.
«Посмертные записки Пиквикского клуба» — первый роман английского писателя Чарльза Диккенса, впервые выпущенный издательством «Чепмен и Холл» в 1836 — 1837 годах. Вместо того чтобы по предложению издателя Уильяма Холла писать сопроводительный текст к серии картинок художника-иллюстратора Роберта Сеймура, Диккенс создал роман о клубе путешествующих по Англии и наблюдающих «человеческую природу». Такой замысел позволил писателю изобразить в своем произведении нравы старой Англии и многообразие (темпераментов) в традиции Бена Джонсона. Образ мистера Пиквика, обаятельного нелепого чудака, давно приобрел литературное бессмертие наравне с Дон Кихотом, Тартюфом и Хлестаковым.
Один из трех самых знаменитых (наряду с воспоминаниями госпожи де Сталь и герцогини Абрантес) женских мемуаров о Наполеоне принадлежит перу фрейлины императрицы Жозефины. Мемуары госпожи Ремюза вышли в свет в конце семидесятых годов XIX века. Они сразу возбудили сильный интерес и выдержали целый ряд изданий. Этот интерес объясняется как незаурядным талантом автора, так и эпохой, которая изображается в мемуарах. Госпожа Ремюза была придворной дамой при дворе Жозефины, и мемуары посвящены периоду с 1802-го до 1808 года, т. е.
«Замок Альберта, или Движущийся скелет» — одно из самых популярных в свое время произведений английской готики, насыщенное мрачными замками, монастырями, роковыми страстями, убийствами и даже нотками черного юмора. Русский перевод «Замка Альберта» переиздается нами впервые за два с лишним века.
«Анекдоты о императоре Павле Первом, самодержце Всероссийском» — книга Евдокима Тыртова, в которой собраны воспоминания современников русского императора о некоторых эпизодах его жизни. Автор указывает, что использовал сочинения иностранных и русских писателей, в которых был изображен Павел Первый, с тем, чтобы собрать воедино все исторические свидетельства об этом великом человеке. В начале книги Тыртов прославляет монархию как единственно верный способ государственного устройства. Далее идет краткий портрет русского самодержца.
Горящий светильник» (1907) — один из лучших авторских сборников знаменитого американского писателя О. Генри (1862-1910), в котором с большим мастерством и теплом выписаны образы простых жителей Нью-Йорка — клерков, продавцов, безработных, домохозяек, бродяг… Огромный город пытается подмять их под себя, подчинить строгим законам, убить в них искреннюю любовь и внушить, что в жизни лишь деньги играют роль. И герои сборника, каждый по-своему, пытаются противостоять этому и остаться самим собой. Рассказ впервые опубликован в 1904 г.