Душа за работой: От отчуждения к автономии - [22]
С физической точки зрения, во время работы нет никакой разницы между агентом бюро путешествий, оператором нефтехимической компании и автором детективных романов.
С другой точки зрения, есть основания утверждать и обратное. Труд превратился в ментальный процесс, в выработку плотных слоёв знаков, относящихся к сфере познания. Он приобрёл гораздо более специализированный, чем прежде, характер. Адвокат и архитектор, работник IT и служащий супермаркета сидят у одинаковых мониторов и нажимают на одни и те же клавиши, но при этом ни один из них никогда не сможет занять место другого, ведь содержание их труда, направленного на выработку знаков, в каждом случае совершенно иное, а один тип работы невозможно свести к другому.
И напротив: рабочий химического предприятия и рабочий-металлург совершают различные с физической точки зрения операции, однако металлургу понадобится всего лишь несколько дней, чтобы обрести необходимые для замещения рабочего химического предприятия познания; и наоборот.
Чем больше упрощается промышленный труд, тем он более взаимозаменяем. Сидящие у компьютеров пользователи, связанные одной цепью со вселенским механизмом по выработке смыслов и коммуникации, совершают одни и те же физические телодвижения; но чем более упрощается их труд с физической точки зрения, тем менее взаимозаменяемы их познания, способности, профессиональные навыки.
Дигитализированный труд оперирует абсолютно абстрактными знаками, однако его рекомбинирующая составляющая тем более специфична, чем более персонализирована, а следовательно, и менее взаимозаменяема. Вследствие этого работники сферы high tech стремятся рассматривать собственный труд как наиболее существенную часть их жизни, самую специфичную и персонализированную. С промышленным рабочим дело обстояло в точности наоборот: восьмичасовой рабочий день являлся для него некоей временной смертью; рабочий воскресал, лишь когда раздавался гудок, возвещавший о конце рабочего дня.
Предпринимательство и желание
В гуманистическую эпоху Ренессанса под «предпринимательством» понималась деятельность, направленная на придание миру человеческой формы. Для мастера искусства Возрождения предпринимательство знак и условие независимости человеческого универсума от слепой судьбы и даже от самого Божественного промысла. В теории Макиавелли intrapresa составляет единое целое с политикой, которая стряхивает с себя оковы фортуны и закладывает основы республиканского правления, в котором отдельно взятые, преследующие каждый свою собственную цель индивиды занимаются созиданием и соревнуются в предприимчивости и в творческой способности.
При капитализме слово «предпринимательство» приобретает новые оттенки, хотя основной смысл понятия при этом сохраняется: свободное, созидательное действие. Указанные новые оттенки заключены в противопоставлении предпринимательства и труда. Предпринимательство это свободное действие и изобретение. Труд это повторение и исполнение кем-то предначертанного плана. Предпринимательство это вложение капитала, которое порождает новый капитал благодаря прибавочной стоимости, возникающей благодаря труду. Труд это исполнение чужой воли за вознаграждение, по мере которого увеличивается стоимость капитала, но снижается ценность работника. Что же осталось в наше время от противопоставления работников и предпринимательства? Как изменилось ныне понятие «предпринимательство», что нового появилось в его восприятии коллективным воображением?
В глазах общества понятия «предпринимательство» и «труд» всё меньше воспринимаются как антитетичные.
Сказанное относится и к самоосознанию представителей когнитивного труда, то есть той группы, которая характеризуется наиболее высоким уровнем производительности и наиболее высокой способностью к валоризации. Именно указанная социальная группа воплощает в себе общую тенденцию общественного трудового процесса. Тот, чей труд насыщен высоким когнитивным содержанием (а следовательно, характеризуется низкой взаимозаменяемостью), не может противопоставлять свою работу предпринимательской деятельности. Напротив, он склонен рассматривать свой труд – при том, что с формальной точки зрения не является самостоятельным хозяйствующим субъектом – как своего рода предпринимательство, которому надлежит отдавать всю свою энергию независимо от того экономического измерения, которому эта деятельность юридически подчинена.
Для осознания указанного сдвига в понимании предпринимательства следует учитывать один принципиально важный фактор: если промышленный рабочий вкладывал в свой оплаченный труд собственную механическую энергию, по модели, основанной на повторяемости и деперсонализации, то работник high tech вкладывает в производство свою личностную компетенцию, свою коммуникативную энергию, инновационное, креативное начало, короче говоря, всё лучшее из своего интеллектуального потенциала. В результате предпринимательство (независимо от юридического статуса взаимоотношений между собственностью и трудом) стремится сделаться своего рода центром притяжения желания, предметом не только экономического, но и психического инвестирования. Теперь понятно, по какой причине за последние двадцать лет потеря интереса к труду и абсентеизм сделались феноменами абсолютно маргинального порядка, тогда как в общественной жизни позднего индустриального общества они играли ключевую роль.
Книга итальянского социолога Ф. Берарди посвящена феномену массового убийства и самоубийства в современном мире. Почему мальчик приходит в школу и убивает своих учителей и одноклассников, почему однажды вечером мужчина решает расстрелять людей в кинотеатре во время сеанса «Бэтмена», что подтолкнуло Брейвика к убийству 71 человека? Почему, несмотря на рост уровня жизни и безграничный прогресс, число самоубийств в развитых странах растет год от года и преимущественно среди молодого поколения?Автор рассматривает социальные истоки и предпосылки этих явлений в нашей повседневной жизни.
В новой книге автор Н. Мальцев, исследуя своими оригинальными духовно-логическими методами сотворение и эволюцию жизни и человека, приходит к выводу, что мировое зло является неизбежным и неустранимым спутником земного человечества и движущей силой исторического процесса. Кто стоит за этой разрушающей силой? Чего желают и к чему стремятся силы мирового зла? Автор убедительно доказывает, что мировое зло стремится произвести отбор и расчеловечить как можно больше людей, чтобы с их помощью разрушить старый мир, создав единую глобальную империю неограниченной свободы, ведущей к дегенерации и гибели всего человечества.
В атмосфере полемики Боб Блэк ощущает себя как рыба в воде. Его хлебом не корми, но подай на съедение очередного оппонента. Самые вроде бы обычные отзывы на книги или статьи оборачиваются многостраничными эссе, после которых от рецензируемых авторов не остаётся камня на камне. Блэк обожает публичную дискуссию, особенно на темы, в которых он дока. Перед вами один из таких примеров, где Боб Блэк, юрист-анархист, по полочкам разбирает проблему преступности в сегодняшнем и завтрашнем обществе.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.