Душа за работой: От отчуждения к автономии - [20]
Характерное для операцнонализма стремление превращать концептуальное понятие в синоним соответствующего набора операций проявляется и в тенденции языка рассматривать названия вещей как указывающие одновременно на способ их функционирования, а названия свойств и процессов как символы механизма их выявления или создания. В этом и заключается технологический способ рассуждения, который нацелен на отождествление вещей и их функций>39.
Исходя из идеалистических установок, изложенных в его ранних работах «Разум и революция» и «Онтология Гегеля» (где даётся истерзанная версия гегелевской философии – акцент сделан на негативистской составляющей, на процессуальности и разрыве), Маркузе пишет в книге «Одномерный человек»:
Последняя трансмутация идеи Разуму проявляется в тоталитарном универсуме индустриальной рациональности>40.
В другой своей работе, «Эрос и цивилизация» (итальянское издание вышло в 1967 году), Маркузе развивает тезис о содержащемся в технологиях высвобождающем потенциале. Однако в «Одномерном человеке» он критикует сведение этого потенциала к функционалистской одномерности. Функционалистской редукции Маркузе противопоставляет диалектику развёртывающегося разума. Его подход к этой проблеме остаётся идеалистическим; в философии Маркузе полностью отсутствуют какие-либо ссылки на конкретный процесс социального переустройства. Тем не менее ему удаётся точно уловить основополагающую особенность позднекапиталистической стадии общественного развития: он верно улавливает тенденцию к полной интеграции Логоса с производством за счёт внедрения технологий. На горизонте описанной Маркузе тенденции маячит процесс дигитализации мира. Торжество цифры это исполненное парадоксальности осуществление гегелевского панлогизма в его антидиалектической, лишённой творческого потенциала, умиротворённой версии.
Непрерывная динамика технического прогресса проникнута теперь политическим содержанием, а Логос техники превратился в Логос безграничного рабства. Освобождающая сила технологии – инструментализация вещей – обращается в оковы освобождения, в инструментализацию человека>41.
Алгоритмизация производственных процессов и их внедрение в логический универсум ведёт к кристаллизации новой формы рациональности операционистской формы. Но тем самым мир, опровергая Гегеля, оказывается сведён к логико-цифровому устройству, а следовательно, обречён вечно находиться в ловушке капиталистического уклада, встроенного в технический Разум.
…технология стала великим носителем овеществления — овеществления в его наиболее зрелой и действенной форме>42.
Можно сказать, что центральная проблема гегелевской философии – сведение реальности к Логосу, а следовательно, установление Идентичности, упразднение каких бы то ни было различий. На протяжении всей истории современности сменяли друг друга попытки навязывания идентичности путём насилия или унификации, в рамках как тоталитарных, так и демократических политических форм. В эпоху Просвещения пытались унифицировать граждан за счёт законов, юриспруденции, социальных гарантий. Романтизм стремился отыскать путь к истокам и основать принцип идентичности именно на этих предпосылках. Указанную навязчивую идею унаследовал и развил тоталитаризм XX столетия при всём многообразии его конкретных форм. Этический тоталитаризм фашистских государств стремился осуществить принцип идентичности на основе мифологии корней, в то время как тоталитаризм коммунистического толка намеревался учредить идентичность за счёт реализации исторического идеала бесклассового общества. В обоих случаях полное тождество индивидов так и не было достигнуто, даже если различия между ними всячески затушёвывались и приглаживались; вырываясь на поверхность, эти различия неизбежно подавлялись, что вело к конфликтам и насилию.
Поставленная Гегелем проблема так и не нашла своего решения в истории современности. Однако, судя по всему, это ненайденное (в историческом плане) решение неожиданно начало проступать в сферах информации и бинарной редукции, столь присущих эпохе постсовременности [1’ероса post-moderna]. Не удалось добиться идентичности на основе того или иного исторического процесса, способного превзойти несущественное, и максимально полно выразить истину Субъекта, ставшего Бытием.
Совершенно очевидно, что на исторической сцене современной эпохи, вслед за крушением политико-идеологических систем, уже никто не стремится освободиться от несущественного и довести до совершенства сокровенную истину Субъекта, ставшего Бытием.
Напротив, в нынешней общественной жизни доминирует как раз несущественное, установка на частное; процветают разного рода варианты национализма, регионализма и расизма. Между тем принцип идентичности реализует себя в другой сфере в области Информатики. Ныне информатика проникает во все среды обитания человека и подменяет историческое восприятие времени дигитальным. При этом выработка идентичности предстаёт как программа, порождающая некую последовательность состояний, исключающих несущественное путём определения его границ. Тем самым проблема различения оказывается пусть и не решённой (хотя идеализм претендовал на её решение), но пережитой. Именно алгоритмы (а не сущности, не целеполагания) порождают череду закодированных конфигураций.
Книга итальянского социолога Ф. Берарди посвящена феномену массового убийства и самоубийства в современном мире. Почему мальчик приходит в школу и убивает своих учителей и одноклассников, почему однажды вечером мужчина решает расстрелять людей в кинотеатре во время сеанса «Бэтмена», что подтолкнуло Брейвика к убийству 71 человека? Почему, несмотря на рост уровня жизни и безграничный прогресс, число самоубийств в развитых странах растет год от года и преимущественно среди молодого поколения?Автор рассматривает социальные истоки и предпосылки этих явлений в нашей повседневной жизни.
В новой книге автор Н. Мальцев, исследуя своими оригинальными духовно-логическими методами сотворение и эволюцию жизни и человека, приходит к выводу, что мировое зло является неизбежным и неустранимым спутником земного человечества и движущей силой исторического процесса. Кто стоит за этой разрушающей силой? Чего желают и к чему стремятся силы мирового зла? Автор убедительно доказывает, что мировое зло стремится произвести отбор и расчеловечить как можно больше людей, чтобы с их помощью разрушить старый мир, создав единую глобальную империю неограниченной свободы, ведущей к дегенерации и гибели всего человечества.
В атмосфере полемики Боб Блэк ощущает себя как рыба в воде. Его хлебом не корми, но подай на съедение очередного оппонента. Самые вроде бы обычные отзывы на книги или статьи оборачиваются многостраничными эссе, после которых от рецензируемых авторов не остаётся камня на камне. Блэк обожает публичную дискуссию, особенно на темы, в которых он дока. Перед вами один из таких примеров, где Боб Блэк, юрист-анархист, по полочкам разбирает проблему преступности в сегодняшнем и завтрашнем обществе.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.