Душа за работой: От отчуждения к автономии - [19]
Хансу-Юргену Кралю удалось прозорливо предвидеть на концептуальном уровне инновационное содержание той трансформации производственных процессов, которая была характерна для последних десятилетий (периода распада индустриального общества). При этом цепь рассуждений Краля вписывалась в абстрактные категории критического марксизма.
Рабочее время остаётся универсальной мерой даже и в том случае, когда оно уже не включает в себя количественное расширение производства. Благодаря техническим и технологическим достижениям становится возможной тотализация производственной способности. По мере капиталистического развития машинного производства новая социальная комбинация всё больше выступает как важнейшая производительная сила>36.
В работе «Тезисы касательно общих отношений между научной интеллигенцией и классовым сознанием пролетариата», опубликованной в № 25 журнала So^ialistische Correspondent (1969), узловая проблема философской рефлексии Краля (а вместе с тем и политической проблематики данного движения в целом) изложена в наиболее рельефном виде. В центре внимания автора технология как определённая форма отношений между наукой и производственным процессом.
Приобрётший системный характер, начиная с конца XIX века, процесс технологического внедрения достижений науки в систему механизмов с фиксированным капиталом, а также установка на автоматизацию, привели к существенным изменениям того феномена, который Маркс назвал расширением труда в эпоху капитала. Теперь уже речь не идёт о чисто формальном расширении производства, поскольку количественному изменению подвергается также сама технологическая структура непосредственной трудовой деятельности посредством систематического использования общественных производительных сил, разделения труда и науки. Теперь уже трудовая деятельность как органический взаимообмен между человеком и природой подвергается, так сказать, социализации внутри самой себя. Одна из наиболее примечательных особенностей расширения труда при капитализме заключается в том, что наука как общий продукт общественного развития вполне осознанным образом внедряется в процесс непосредственного производства. Такого рода слияние придаёт производству всё более научный характер и тем самым обращает его в целостность, в своего рода комплексного работника, но в то же время и сводит индивидуальное трудовое умение к чему-то совершенно эфемерному. <…> Применение достижений науки и техники в производственном процессе достигло столь высокой стадии развития, что под угрозой оказалось само существование капиталистической системы. В результате социализация производительного труда поднялась на более высокий уровень, который уже не приемлет той формы объективации, что навязывается трудовой деятельности капиталом>37.
Подобного рода теоретические выкладки неизбежно подводили молодого мыслителя к постановке основополагающей проблемы. Речь идёт о радикальном переосмыслении организационных стратегий и политических целей рабочего движения XX столетия. Хотя данные стратегии и цели были поколеблены антиавторитарным движением 1960-х годов, но полностью избавиться от них не представлялось возможным.
Отсутствие надлежащей рефлексии относительно конституирования [Verfassung] классового сознания как категории неэмпирического характера <…> подвело социалистическое движение к искажённому истолкованию классового сознания в ленинском духе; подобное истолкование неприемлемо по отношению к крупным городам>38.
И действительно, ленинизм, если под ним понимать организационную модель и определённую концепцию взаимоотношений между социальным сознанием и целостным трудовым процессом, не учитывает особенностей крупных городов. Он основан на отделении трудовой деятельности от познавательной деятельности высшего уровня (назовём её сознанием). Истоки подобного разделения следует усматривать в формах трудовой деятельности доиндустриальной эпохи: в тот период рабочий обладал необходимыми для его работы познаниями, но вот структурирующая общество в целом система знания оставалась для него за семью печатями. Однако обоснованность такого разделения выглядит весьма уязвимой начиная с того момента, когда на социальной сцене всё больше утверждается омассовленный рабочий, вынужденный заниматься всё более специализированным и однообразным трудом; в результате его социализированность обретает новое, неизбежно извращённое и антикапиталистическое по сути измерение.
Подытоживая сказанное, отметим, что такого рода разделение вообще утрачивает какой бы то ни было смысл, коль скоро мы заводим речь о ментализированной форме общественного труда. В этом случае отдельно взятые интеллектуализированные работники оказываются наделёнными специфическими познаниями и определённым пониманием всей социальной системы знания, охватывающего собой все без исключения производственные циклы; правда, понимание это неизбежно носит мучительный, селективный и фрагментарный характер.
Дигитальный панлогизм
В те же самые годы, среди прочих, обратился к проблеме соотношения между различными формами мышления и формами общественного производства Маркузе. Нацеленность технологий на решение сугубо производственных задач в конце концов привела к тому, что процесс мышления оказался поставлен в зависимость от своих же собственных эпистемологических структур:
Книга итальянского социолога Ф. Берарди посвящена феномену массового убийства и самоубийства в современном мире. Почему мальчик приходит в школу и убивает своих учителей и одноклассников, почему однажды вечером мужчина решает расстрелять людей в кинотеатре во время сеанса «Бэтмена», что подтолкнуло Брейвика к убийству 71 человека? Почему, несмотря на рост уровня жизни и безграничный прогресс, число самоубийств в развитых странах растет год от года и преимущественно среди молодого поколения?Автор рассматривает социальные истоки и предпосылки этих явлений в нашей повседневной жизни.
В атмосфере полемики Боб Блэк ощущает себя как рыба в воде. Его хлебом не корми, но подай на съедение очередного оппонента. Самые вроде бы обычные отзывы на книги или статьи оборачиваются многостраничными эссе, после которых от рецензируемых авторов не остаётся камня на камне. Блэк обожает публичную дискуссию, особенно на темы, в которых он дока. Перед вами один из таких примеров, где Боб Блэк, юрист-анархист, по полочкам разбирает проблему преступности в сегодняшнем и завтрашнем обществе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.