Душа бездны - [2]

Теперь уже все трое расхохотались над ее словами.

– Где это видано, чтобы девка охотницей стала, – подытожил общее мнение Мойдер.

– А как же Гневра? Помнишь, про нее на ярмарке пришлый сказитель рассказывал? Она всех мужчин превзошла мастерством.

– Дык сказки это, – заявил старший брат. – Выдуманная твоя Гневра.

– А я буду невыдуманной, – вздернула подбородок Дорайна, не желая сдаваться. – Еще Кильдер про меня легенды рассказывать будет.

– Эх, глупая ты, – потрепала ее за длинную золотую косу сестра. Она была старше всего на год, но считала себя намного умнее и взрослее младшей. – Для девки лучшее счастье – мужа хорошего найти и деток нарожать.

– Вот и рожай деток, – упрямилась Дорайна. – Кто тебе мешает? А я охотницей стану. Вот увидите! Стреляю я лучше Кильдера.

– Велика заслуга, – пробормотал Мойдер и тут же покосился: не слышал ли малолетний сказитель. Тот с обожанием смотрел на Дорайну, не замечая других, и Мойдер снова хмыкнул. Та еще парочка из них получится: муж будет детей нянчить и сказки рассказывать, а жена в лесу дичь стрелять.

Кильдер-то его слов не расслышал, а вот о Дорайне этого нельзя было сказать. Голубые глазищи сузились, превратившись в две сверкающие щели. Она вскочила на ноги, едва не задев подолом платья огонь, и подбоченилась:

– Да я и тебя за пояс заткну! Вот увидишь!

– Я бы на это посмотрела, – усмехнулась Арника.

Все знали, что Мойдер стреляет лучше всех сверстников и даже некоторых взрослых мужчин.

Дорайна втайне от всех убегала в лес и тоже практиковалась в стрельбе. Она уговорила деда смастерить ей лук, который прятала в дупле старого дуба. О тайнике знала только их маленькая дружная компания. При Мойдере показывать то, чему научилась, девушка стеснялась, зато Кильдер не раз наблюдал за ее занятиями.

Дорайну больно задели слова старшего брата и она решила доказать, что заслуживает большего. Уговорились ранним утром встретиться на стрельбище и устроить небольшое состязание. В такой час никого из поселян там не встретишь, поэтому опасаться всеобщего осуждения Дорайне не стоило.

Ребята решили поспать прямо у костра, чтобы спозаранку отправиться в путь. Дорайна прислушивалась к посапыванию спящих друзей и смотрела в усыпанное бесчисленными огоньками небо. Сама она заснуть не могла, слишком сильно колотилось сердце перед предстоящим испытанием.

А что если опозорится перед тем, чье мнение было для нее самым важным? Тогда ей ничего не останется, кроме как замуж выйти и остаток жизни у печи хлопотать. Последнее, кстати, у нее получалось намного хуже, чем стрельба из лука.

Сегодня была та редкая ночь, когда на небе всходили сразу две луны: одна обычная, всегда блистающая на небосводе, которой покровительствовала богиня страстей Ардина, другая – луна Гании – владычицы волшебства. Именно при ней творились самые важные магические обряды. Считалось, что те, кто рождаются ночью при свете такой луны, наделены колдовской силой. Хотя не всегда это было так на самом деле. Также рожденные ночью Гании считались более удачливыми, словно загадочная богиня им покровительствовала. Мать рассказывала, что Дорайна родилась именно в такую ночь. Поэтому девушка с малых лет считала Ганию покровительницей. Для нее казалось хорошим знаком, что состязание произойдет утром после такой особой, волшебной ночи.

Дорайна мысленно взмолилась луне, чтобы та даровала ей победу.

– Эй, Дорка, ты спишь? – послышался громкий шепот.

Она так же громко зашептала в ответ:

– Не-а…

– Иди сюда, сказать тебе кое-что хочу, – сказал старший брат.

Дорайна с готовностью подползла ближе и устроилась рядом, глядя на слегка горбатый профиль Мойдера. Луны светили так ярко, что его лицо можно было разглядеть, как на ладони.

Брат выглядел таким серьезным, что она даже забеспокоилась.

– Только ты никому, поняла?

– Никому-никому! – подтвердила Дорайна и для убедительности замотала головой, больно стукнувшись затылком о землю.

Дальнейшие слова брата заставили ее похолодеть.

– Уйти я хочу из селения.

– Почему? – с трудом скрывая рвущийся наружу протестующий крик, выдавила она. – Чем тебе тут плохо?

– Хочу мир повидать, – озвучил Мойдер ее собственные тайные желания. – Может, воином стану. Прибьюсь в отряд к какой-нибудь важной шишке. Стреляю я хорошо, может, и возьмут. Еще бы мечом научиться владеть получше. Конечно, старый Голберт поднатаскал меня немного. Но за столько лет он уже сноровку прежнюю потерял. Да и пьет много. В общем, я уже могу его победить одной левой. Все равно чувствую, что недостаточно этого.

– Мойдер, тебя ж убить могут! – перед глазами Дорайны расплывалась пелена едва сдерживаемых слез. – Что мы тогда делать будем?

– И тут могут, – напомнил он. – В лесу всякое встретить можно. Особенно, если заплутаешь.

– Ты ж не верил в древние легенды. Говорил: сказки это.

– Когда оказываешься с лесом один на один, как-то теряешь эту уверенность, – признался Мойдер. – Да и не в этом дело. Ну не хочу я всю жизнь пнем тут торчать. Может, года два где-то пошастаю, потом сам захочу вернуться. Но сейчас мочи нет тут сидеть.

Как ни было ей трудно это сказать, она все же выдавила: