Дурочка - [14]

Ганна стала пить. Молоко между пальцев уходило в пыль.

Подполз другой нищий, ударил по рукам снизу. Молоко разлилось.

– Вали отсюдова! Это мое место.

Сел рядом, начал Ганну выталкивать. Не заметили, как милиционер подошел.

– Прекрати мне девчонку обижать! Э! Да не тебя ли мы ищем? – вгляделся в Ганну. – Ты из детдома?

Ганна отодвинулась, кивнула: да. Потом покачала головой: нет.

– Так да или нет? Говори! Или ты немая? Точно, немая! И та, сказали, тоже немая. Детишек потравила ядом и воспитательницу. Ее по всему району ищут, а она здесь сидит, под боком. Вставай, пошли! Тюрьма по тебе плачет! – Милиционер больно схватил Ганну за плечо.

– Какая она немая? Пела здесь только что! – вступилась баба с ведрами.

– Пела? – засомневался милиционер.

Ганна вырвалась, побежала.

– Держи! – закричал милиционер. – Она это, точно она!

Ганна бежала через базарную площадь. Милиционер уже настигал ее.

Вдруг из ворот выехала телега. Ганна бежала-бежала за ней, запрыгнула. Мужичок оглянулся, ударил лошадь изо всех сил:

– Но, пошла, милая! Пошла! Пошла!

– Стой, стрелять буду! – Милиционер достал из кобуры пистолет, выстрелил в воздух.

– Не пугай, непуганые! – Мужичок стоял во весь рост, торжествуя, правил.

2

Ехали по дороге шагом. Мужичок спросил:

– Это ты на базаре пела?

Ганна кивнула.

– Я слышал… Хорошо поешь, жалобно. Он в тебя стрелял за то, что пела?

Ганна подняла плечи: не знаю, мол.

– За песню стрелял! Я знаю! – уверенно сказал мужичок. – Все дочиста отобрали, теперь последнее отбирают – песню! Вымрет народ русский без песни! – разволновался мужичок, потом подумал, сказал Ганне: – Ты не бойся. Я тебя спрячу. Будешь в моем саду песни петь!

3

Мужичок в саду с пугала одежду взял, Ганне протянул:

– Наряжайся. Будешь песни в саду петь – птиц распугивать. Повадились вишни склевывать. Ты ходи, в бубен бей, песни пой. Революционные песни пой, они ихних песен боятся. Птица, а чувствует. Только не усни. У нас птицы есть – в голод к человечине привыкли. Заклюют!

4

Ганна ходила по саду, среди вишен. Била в бубен, яростно пела:

Смело мы в бой пойдем

За власть Советов

И как один умрем

В борьбе за это!

Птицы сидели на большом тополе, слушали.

Уморилась Ганна. Села отдохнуть и заснула.

Проснулась – прикоснулся кто-то. Открыла глаза – птицы ходят по земле, видимо-невидимо.

– Га! Га! Га! – закричала Ганна на птиц. Целая черная туча птиц поднялась над Ганной. Пьяные от вишен, с красными клювами.

– Га! Га! Га! – над Ганной кричат.

Посмотрела Ганна на ноги: босые ноги были по щиколотку красными – от раздавленных вишен. Бегала по кровавой от вишен земле.

– А-а-а! – кидалась на птиц с палкой. Птицы были молодые, воронята. Но вот и старые черные вороны сорвались с тополя, закружились над головой Ганны низко-низко. Ганна испугалась, побежала от них.

Они летели за ней черной стаей, злобно кричали. Гнали ее долго, до самого дома.

5

Забежала в незнакомый дом без стука. Вошла в первую комнату – никого. Вошла во вторую – никого. На столе увидела миски, в мисках – горячие щи. Хлеб нарезан. Протянула руку к хлебу. Отдернула. Сглотнула слюну.

Кто-то закашлял под полом. Посмотрела Ганна: погреб. Потянула за крышку.

Три мужика с ружьями да три бабы с ребятами испуганно смотрели на нее.

– Ратуйте, люди, ратуйте! – вдруг пронзительно закричала одна баба. – Грабят! – замахнулась топором на Ганну.

Ганна со страху захлопнула крышку, побежала вон из дома. Бежала через огороды, а вслед ей неслось:

– Ратуйте, люди, ратуйте! – Баба стояла на соломенной крыше, размахивая цветастым платком.

И кто-то бил в рельс, как на пожаре.

6

Пробиралась через поле. Вдруг увидела: мальчик с девочкой поле пашут. Мальчик в плуг впрягся вместо лошади. Девочка за плугом идет, кроха совсем, от усталости падает.

– Устала я, братик, пить хочу, – пожаловалась кроха.

– Еще круг пройдем, Маша, тогда и напьешься.

– Не могу, Ваня. Мочи нет…

Подошла Ганна к крохе, перехватила ручки плуга. Широким шагом пошла за мальчиком. Мальчик оглянулся, заулыбался:

– И-го-го! – взбрыкнул он по-лошадиному, пошел быстрее.

Ганна засмеялась.

7

Сидели у вечернего костра. Мальчик картофелины пек, проверял прутиком, испеклись или нет, снова в костер их закатывал.

– Мать с отцом неделю назад забрали. И брата старшего забрали. Остались мы с Машей одни. Сказали, и нас отвезут куда-то. На машине, сказали, повезут, на настоящей. Да вот что-то не едут. Может, забудут про нас? Кто кормить нас зимой будет? Вот и пашем… Машка, не спи!

8

Маша заснула на руках у Ганны. Ганна закутала ее в свой платок. Прижала к себе.

Ослепили вдруг фары. Дети вскочили. Подъехала машина.

Вышел шофер из машины:

– Беклемишевы?

– Мы, – сказал мальчик.

– Поехали.

– Картохи еще не спеклись. Подождите, – попросил мальчик.

– Некогда ждать. Там накормят.

Ганна стояла, Машу на руках держала. Мальчик сказал:

– Поехали с нами. Покатаешься.

Сели в машину, поехали. На дорогу смотрели.

– Здорово, да? – оглянулся на Ганну мальчик.

Та кивнула счастливо.

– Заяц, заяц! – закричал мальчик. – Быстро едем.

– За час доедем, – ответил шофер.

– А куда вы нас везете?

– А вы что, не знаете? В детдом. В соседнее село, где глухонемые.

Ганна стала стучать кулаком по стеклу.