Дурочка - [11]
– Что? – отпустил ее.
Показала рукой:
– Га!
Марат посмотрел на реку:
– Ну, унесло. Догоним! – Вздохнул: – Эх ты!
Побежал вслед за рекой. Ганна – за ним.
Они бежали по берегу. Река стала шире, повернула в сторону.
На песке вдруг увидели плот. Старенький, рассохшийся. Столкнули в воду. Поплыли на плоту.
22
Ганна, подоткнув платье, полоскала простыню у берега. Марат прятал плот у старой ивы: забрасывал листьями, ветками, травой:
– Пригодится еще.
Подошел к Ганне. Повернул к себе ее лицо. По-новому смотрела она на него: любяще, глаз с его глаз не спуская.
– Ты меня любишь, Ганна?
Закрыла глаза: да.
Убрал ресничку у нее со щеки:
– Эх, уплыть бы нам с тобой отсюда, Ганна!
Смотрели на реку. За рекой солнце садилось.
23
Вечером тетка Харыта полы помыла, пошла воду вылить. Мимо сторожки проходила. Вдруг дверь сторожки открылась: сторож Тракторину Петровну выталкивал. Та молча могучими руками за дверной косяк держалась.
Дал ей кулаком прямо в душу.
– Пошла! Надоела! – дверь закрыл.
Покатилась Тракторина Петровна с крыльца кубарем. Плюхнулась на четвереньки, платье на заду задрато. Отползла в кусты.
– О! О! О! – воем звериным завыла.
Подошла к ней тетка Харыта, окликнула:
– Арина! – Руку на плечо положила. – Аринушка!
Оглянулась та, лицо заплакано:
– Я!
– Случилось что?
– Следишь за мной? – Слезы у Тракторины Петровны сразу высохли.
– Мимо проходила, помочь тебе хотела, Арина.
– Какая я тебе Арина?! – закричала. – Тракторина я.
– Ты ж человек, – сказала тетка Харыта. – И имя у тебя должно быть человеческое, какое при крещенье дали, – сказала тетка Харыта.
– Меня Советская власть крестила, – сказала гордо Тракторина Петровна, вставая. – Назвала, как зовусь, – Тракторина! И не человек я! А – коммунист! Поняла?
– Давно поняла, что не люди.
– Прочь с моей дороги! – закричала Тракторина Петровна, пошла, оглянулась: – Договоришься – язык отрежут. Не со своим братом ты связалась, Харитина Савельевна, ох не со своим!
Тетка Харыта вылила грязную воду из ведра. Долго смотрела, пока вода не ушла в землю.
24
Ночью в палате стон стоял. Конопушка, держась за живот, плакала:
– Ой, мамочки мои, как живот болит!
– Дай спать! – закричал на нее Чарли. – Разревелась тут!
Конопушка, согнувшись до пола, побежала к двери.
Возвратилась уже с теткой Харытой.
– Где болит-то? – спрашивала тетка Харыта, мяла Конопушкин живот. – Тут болит?
– Везде болит! – стонала Конопушка.
– У нее понос! – сказал Чарли. – Бегает и бегает. Дрищет и дрищет.
– Я тебе сейчас щавеля конского заварю. Пройдет! Потерпи маленько, – говорила тетка Харыта.
– Не могу терпеть! Не могу! – Конопушка вскочила, побежала к двери.
– Ты куда?
– На двор!
– Дристунья, – сказал Чарли, укладываясь поудобнее. – Замучила всех!
25
Утром Ганну принимали в пионеры.
В степи, выстроенные в шеренгу, стояли дети. Тракторина Петровна говорила:
– Сегодня в наши дружные пионерские ряды мы принимаем нового члена, нашего нового товарища Ганну… – Тракторина Петровна замялась, – … Бесфамильную Ганну. Ганна, подойди ко мне.
Ганна пошла к ней.
– Ганна немая, вы знаете. Поэтому я прочитаю пионерскую клятву вместо нее. А ты, Ганна, слушай и произноси в уме. – Тракторина Петровна откашлялась. – Вступая в ряды пионеров, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь! Бороться за дело Коммунистической партии большевиков! Безжалостно уничтожать врагов Советской власти! Всю свою кровь, до последней капли, отдать за дело рабочих и крестьян!..
– Пропусти меня! – прошептал Чарли Булкину. – Живот схватило.
Побежал к кустам. Сел там, только галстук видно.
И другой к кустам побежал, и третий… К концу клятвы все пионеры в кустах сидели. Хотела Тракторина Петровна, чтобы кто-нибудь из пионеров Ганне галстук повязал, оглянулась: никого нет. Сама Ганне галстук на шею накинула, пока с узлом возилась, ветер галстук подхватил, в небо унес: красным змеем он, извиваясь, в небе реял.
Тракторина Петровна побежала за галстуком. Подпрыгнула. Упала.
– Тракторина Петровна! – сестры ее позвали. – Идите скорей в палату. Там Конопушка лежит на кровати и не дышит!
– Холоднющая!
26
Конопушка лежала на кровати мертвая.
Тракторина Петровна дотронулась до ее лба. Отдернула руку. Подняла глаза на тетку Харыту:
– Умерла?
– Преставилась, – коротко сказала та.
– От простого поноса?
– На холеру похоже, Петровна, – строго сказала тетка Харыта.
Мальчики вбежали:
– Там Чарли в кустах завалился!
– Умер?
– Нет, живой… Околесицу несет, бредит, что ли?
– Изолировать надо, – с тоской сказала Тракторина Петровна. – Но куда положить? Некуда… Сюда несите его, в палату. Что же делать, Харыта? В этой деревне ни врачей, ничего…
– Что ж, – сказала тетка Харыта. – Будем помирать.
– Я пойду, – заторопилась вдруг Тракторина Петровна. – В город буду звонить, в Царев. Позовете… если надо будет.
27
Чарли умирал. Непохожий на себя, бледный, строгий, лежал он на кровати с открытыми глазами. Быстро говорил:
– Ты беги по левому краю, а я побегу в центр… Ты навесишь на ворота, я ударю головой… Бей! Ну, бей! Бей! – почти привстал он, потом сник, откинулся. – Промазал… Пить хочу. Пить…
Ганна метнулась с кружкой к нему. Тетка Харыта ее не подпускала:
![Маша минус Вася, или Новый матриархат: [сборник]](/storage/book-covers/39/398aaf9c4b445fb9aa056c05b1a9689b63581c6e.jpg)
Наконец-то! Современные женщины могут всё! То, о чем их предшественницы даже и мечтать не могли. Они догнали мужчин в правах, перегнали в достижениях, да и вообще способны заменить их на всех фронтах. И встает такой вопрос: а зачем? Неужели мужчины теперь совершенно не нужны — и если убрать гипотетического Васю из жизни гипотетической Маши, то трагедии, как в былые времена, уже не случится? Собранные под этой обложкой рассказы дают ответы на столь непростые вопросы. Пусть иногда и в весьма провокационной манере…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.