Дурочка с маком - [5]

– Павел Андреевич? – спросила я.

Он засмеялся.

– Не хотелось вас отвлекать. Как-то представляется, что рабочий процесс вас увлекает не на шутку. – Легко поднявшись, он подошел к нам и наклонился над столом, протянув мне огромную ручищу: – Шамрай, Павел. С Антоном я знаком, а вот с вами еще нет, милая девушка. Как вам удалось догадаться, что это именно я?

– У вас загар свежий. В Москве-то солнца еще толком нет. – Я приподнялась и пожала его руку: – Ангелина Громова.

Он приподнял брови:

– О как! Ангелочков у нас еще не было.

Я покосилась на него и попросила:

– Если можно, называйте меня Гелей. Я привыкла, дома меня всегда так зовут.

Павел Андреевич кивнул:

– И в самом деле, без церемоний – оно как-то лучше. – Он повертел головой и, неожиданно перейдя на «ты», кивнул на шкафы: – Это ты тут порядки навела? Молодец!

Я спросила:

– Может быть, сварить кофе?

Он уселся на широкий подоконник и кивнул:

– Кофе – это вообще здорово. Мне без сахара.

Пока я возилась с чашками, он довольно бесцеремонно сказал Антону:

– Шустрые у вас в юридической службе ребята работают. Небось, уже на вечер куда-нибудь пригласил девушку?

Парень улыбнулся:

– А вот и нет. Даже и не пробовал.

– Что так? – неподдельно изумился мой начальник.

Антон пожал плечами, а я сердито заметила:

– Может быть, хотя бы дождетесь, когда я выйду?

Павел Андреевич отхлебнул кофе и довольно сощурился:

– Ты и машинку починила? Кажется, мы сработаемся.

Я засмеялась:

– Я еще и крестиком вышивать умею. – Вынула из шкафа вазочку с домашней выпечкой, Алена ее обожает. – Печенье будете? Сама готовила.

От печенья начальник отказался, на что Антон резонно заметил:

– А вот это зря. Не знаю, как там с вышиванием, а печет Геля потрясающе.

Мы с ним вернулись к договору, а Павел Андреевич уселся за свой стол.

Через некоторое время он спросил:

– А кто это кроссворд заполнил?

Я подняла голову:

– Мы с Аленой вчера на перерыве разгадывали. А что, нельзя?

Он хмыкнул:

– Да нет, отчего же. Не знал, что в наших широтах водятся молодые интеллектуалки. Но рад, откровенно рад за нашу молодежь.

Мы с Антоном закончили работу, и он ушел. От двери он мне ободряюще улыбнулся, и, пользуясь тем, что Павлу Андреевичу его не видно, кивнул в его сторону и показал большой палец.

Я подняла голову.

Павел Андреевич внимательно изучал меня.

– Расскажи-ка о себе, – попросил он.

– Что вас интересует?

– Все. Мне с тобой работать придется, значит, нужно лучше узнать друг друга. Ну, что любишь, что не любишь, как раньше жила.

Я наморщила лоб.

– Даже не знаю, с чего начать. Жила с мамой и сестрой, училась в школе, потом в институте. Закончила с красным дипломом. Мама умерла, и я, чтобы помочь сестре, подрабатывала в юридической конторе, так что практика, пусть и небольшая, у меня есть. Не замужем, после отъезда сестры живу одна. Впрочем, не совсем: мне остались две большие комнаты в центре, но квартира коммунальная, и мы в ней живем с соседкой, Кларой Ильиничной. Она за мной присматривает. Что еще? Люблю читать, читаю много и все подряд, но особенно уважаю детективы. Люблю стихи, только хорошие. Люблю готовить. Раньше с сестрой вечно выискивали новые рецепты, а теперь переписываемся по Интернету, типа виртуальной кухни получается. Не люблю, когда обманывают, даже из лучших побуждений. Еще не люблю, когда в квартире холодно, хочется сразу залезть под плед, закутаться с носом, и спать. Не люблю, когда что-то не получается. Не люблю, когда громко. Не умею сразу переходить на ты.

Он спросил:

– Это все?

Я пожала плечами.

– Ну, ладно, тогда остальное выясним в процессе.

– Может быть, вы тоже о себе что-нибудь расскажете? – нахально спросила я. – Так, для знакомства.

Он кивнул:

– Не женат, и никогда не был. Институт закончил без красного диплома. Живу один. Читать люблю, но читаю только то, что мне лично интересно. Стихов не люблю. Готовить не умею, но всегда готов съесть что-нибудь вкусное. Когда-нибудь мне окончательно надоест ресторанная пища, и я женюсь, исключительно в кулинарных целях. Часто вру, особенно из лучших побуждений. Не люблю, когда жарко. Люблю громкую музыку. Терпеть не могу реверансы, и, если ты в ближайшее время не перестанешь мне выкать, уволю к чертовой матери.

Я съехидничала:

– Видите, как у нас много общего!

– Ага. Прямо классический пример единства и борьбы противоположностей. Стихи и проза, лед и пламень, чего-то там и камень.

Ну вот, а говорил, стихов не любит!

Несмотря на все выкрутасы, начальником он оказался, на мой взгляд, превосходным: распоряжения отдавал четкие, не надоедал контролем, хвалил, если у меня что-то получалось лучше, чем предложил он. Еще он с удовольствием поедал мои плюшки, ко мне не приставал, хотя я не один раз ловила на себе его одобрительный мужской взгляд. Он никогда не интересовался тем, как я провожу свободное время, и я решила, что не слишком интересую его, как женщина. Меня это не огорчило. В свободную минуту он часто разгадывал кроссворды, и в вопросах литературы и искусства я стала для него авторитетом. Мы оба от общения друг с другом получали удовольствие, обсуждали прочитанные книги и фильмы. Мне нравилось слышать его мысли по поводу и без, хотя он всегда предупреждал, что это его «штучное мнение».