Дурные намерения - [5]

Семейная жизнь давно уже стала для него в тягость, а после происшествия летом прошлого года, они с женой перестали прикасаться друг к другу, сохраняя хрупкость и видимость брака только для детей. Оставшихся детей.

Тамара, расставшаяся когда-то с Ларри, осталась без мужчины. Она не сетовала на прошлое, хотя иногда поминала бывшего мужа недобрым словом, не стесняясь выражений при его же друге. Она ничего не требовала от Гены и не ставила условий. Ей нужен был жёсткий и бескомпромиссный секс. И Гену такие отношения более чем устраивали.

В таких условиях вопрос Ларри о смене рулевого был двусмысленным. В сексе роль рулевого принимал на себя Гена.

— А ты что не общаешься со своей бывшей? — спросил он в ответ.

— Изредка, — ответил Ларри.

— Нормально поживает. Вся в работе. Привет тебе не передавала, — ухмыльнулся Гена.

— Оно и понятно, — кивнул Ларри. — Тогда ты ей тоже привет не передавай.

Гена расслабился:

— Не передам, так уж и быть. Приду в понедельник на работу и скажу: «Тамара Ивановна, ваш бывший муж вам привет не передавал».

Они посмеялись.

Подошла официантка, принесла умопомрачительных размеров деревянную лодку, заставленную всеми видами ролл, которые подавали в «Тортуге». Гена и Ларри заворожено смотрели на то, как величественно девушка ставила лодку на стол, стараясь не упасть и не уронить блюдо. Миша помог девушке тем, что отодвинул тарелку, на которой ещё оставались кусочки рыбы, в сторону, освободив роллам место.

— Тарелку забирать? — спросила официантка.

Миша, жевавший в этот момент кусок шашлыка, покачал головой, и девушка, кивнув, ушла.

— Мы это всё съедим? — спросил Гена, посмотрев на Ларри.

— Попробуем осилить, — ответил Ларри. — Это ж халява. Надо съесть всё. Вместе с лодкой.

Некоторое время мужчины помолчали, поглощая пищу.

Людей в баре становилось больше, и уже два соседних стола были заняты, барная стойка была заполнена полностью, и в основном зале свободных столов осталось один или два. Посетители уже открыли два стола с русским бильярдом и один пул. Телевизоры теперь показывали не трансляцию спортивного канала, а нарезку из концертных выступлений рок-групп, которую Миша делал сам.

— Кстати, Миха, — нарушил молчание Ларри. — Если ты действительно хочешь прикупить яхту, то подумай о лизинге.

— Об этом лизинге? — Миша показал неприличный жест, имитирующий куннилингус.

— Деревня. Запиши в толковый словарь Михаила Громина, что лизинг — это долгосрочная аренда с последующим выкупом.

— Я знаю, Ларс. Давай мы к этому вопросу к апрелю вернёмся. Я, в общем-то, от балды брякнул про яхту. Надо чем-то зимой себя занять, понимаешь? Сезон закончиться, и бар будет работать процентов на десять от того, как он работает сейчас. Я не хочу уходить в анабиоз ещё на одну зиму.

— Слетай в отпуск, — сказал Гена.

Миша посмотрел на него так, как смотрят на неразумных детей:

— Гена, я и так в отпуске. Я же говорил, что это отдых, а не работа. Да и не хочу я. Честно говоря, я сопьюсь скоро в этом баре. Я бы уже занялся чем-нибудь другим и в другом месте, а бар бы вам оставил, получая процент как соучредитель.

— О, интересная перспектива, — сказал Гена, вставая из-за стола. — Схожу отолью и покурю, — сообщил он друзьям и удалился.

Он спустился по ступенькам и свернул направо, в сторону туалета.

— И чем тебе так не мил этот город? — спросил Ларри.

— Да город то хороший. Мне здесь тесно, понимаешь? И скучно. Хочется большего.

— Ты никогда не рассказывал, как ты приехал сюда.

Ларри, казалось, ел роллы и запивал их пивом механически, не думая, что он делает. Всё его внимание было приковано к Михаилу. Они познакомились много лет назад, здесь, в городе Ахинмай. Миша часто говорил, что этот город — его тюрьма, но никогда не рассказывал о причинах его появления здесь.

— Это не интересная история, Ларс, — Миша махнул рукой. — Ты же знаешь, что мой отец — директор одного из крупнейших банков. Я был своей семье не мил, и он меня сюда попросил. Не без его помощи, конечно, я стал барменом и обжился здесь, но мои отношения с родственниками очень не очень. Сейчас уже много лет прошло, и можно было бы вернуться в Москву, но я не хочу. Меня здесь даже не навещает никто, так что…

Миша не закончил и опять махнул рукой.

— Когда-нибудь, я расскажу тебе, как получилось так, что меня сослали в Ахинмай. Но только тебе. Триджи незачем об этом знать. А уложить историю в два предложения я не смогу.

— Но отец тебя, по крайней мере, за Урал не отправил. Мог бы отослать тебя на побережье Охотского моря ловить рыбу, а там намного холоднее, чем здесь.

— Ларс, да дело не в том, куда меня отправил отец, — поморщился Миша. — И даже не в том, что он купил мне здесь квартиру и, по сути, купил мне этот бар. Дело в том, что от меня избавились. Убрали подальше и забыли, как чумного. «Вот тебе деньги, только не мороси здесь» — вот так это выглядело. Я знаю, что это грёбанное нытьё. Но я обижен. И больше всего я обижен не на отца, а на сестру. Отца я ещё могу понять. Я не был благоразумным ребёнком. И это не первая его попытка меня куда-нибудь отправить. Но Октавия, да и мама тоже, могли бы хотя бы на неделю летом приезжать, повидаться. А мы с ними даже не созваниваемся.