Дурной глаз - [3]

Скрипит выходящая на улицу дверь, и Реми оборачивается. Раймонда! Увидев его там, перед оранжереей, она тоже испускает легкий крик. Она застывает на месте, и именно он вынужден преодолеть отделяющее их пространство. И тот и другой чувствуют себя смущенными. Возможно ли, что эта женщина, такая рафинированная, такая элегантная, обязана была… Еще вчера она помогала ему садиться на кровать; в некоторые дни она его кормила… Он с опаской протягивает руку. Ему хочется попросить у нее прощения.

Раймонда смотрит на него точно таким же взглядом, какой недавно был у Клементины, потом она машинально протягивает ему свою руку в перчатке.

— Реми, — говорит она. — Я вас не узнаю. Вы сумели…

— Да. Без труда.

— Как я рада!

Чтобы лучше рассмотреть, она слегка отстраняет его от себя.

— Какая трансформация, мой маленький Реми!

— Я больше не маленький.

Она внезапно улыбается.

— Для меня вы всегда будете малышом…

Он резко ее обрывает:

— Нет… Особенно для вас.

Он чувствует, как загорелись ее щеки, и неловко берет ее руку.

— Извините меня… Я пока еще не знаю, что со мной происходит… Я немножко стыжусь всего того, что вам пришлось выдержать со мной… Я был нелегким больным, не так ли?

— Теперь это закончилось, — говорит Раймонда.

— Хотелось бы… Вы мне позволите задать вам вопрос?

Он открывает дверь оранжереи и пропускает молодую женщину вперед. Тяжелый, затхлый воздух, пахнет размокшим деревом. Они медленно идут по центральной аллее, и по их лицам скользят зеленоватые отблески.

— Кому пришла в голову идея пригласить знахаря? — спрашивает он.

— Мне. Официальная медицина никогда не внушала мне доверия, а раз врачи рассматривали ваш случай как безнадежный, ничего не стоило попытаться…

— Я не то хотел сказать. Раймонда, неужели вы и в самом деле думали, что я специально притворялся больным, чтобы не ходить? Она останавливается у какого-то дерева, задумчиво хватает нависавшую низко ветку и притягивает ее к своей щеке. Она размышляет.

— Нет, — наконец, говорит она. — Но вы представляете себе, какой вы испытали шок, когда умерла ваша мать?..

— У других детей тоже умирают матери, но их от этого не разбивает паралич.

— Но, мой маленький Реми, затронуты были не ваши ноги, а ваш мозг, ваша воля, ваша память. Паралич служил вам чем-то вроде убежища.

— Сказки какие-то!

— О, нет! Только знахарь Мильзандье объяснил нам, что с вами произошло.

Он считает, что теперь вы очень быстро поправитесь.

— Выходит, он меня еще не совсем вылечил.

— Да нет, увидите, вы станете нормальным человеком. Еще несколько сеансов, и вы сможете заниматься спортом, плавать, делать все, что угодно. Все зависит от вас, от вашего желания. Мельзандье нам сказал: «Если он любит жизнь, я за него ручаюсь.» Это буквально его собственные слова.

— Легко сказать, — бормочет Реми. — Вы в это верите, в эти его флюиды?

— Ну да, верю… Доказательство налицо.

— А отец? Он доволен?

— Реми! Почему, когда вы говорите об отце, вы становитесь таким злым?

Если бы вы знали… Он был так взволнован, что даже не мог поблагодарить.

— А сегодня утром он был так взволнован, что даже не зашел взглянуть, как я провел ночь. А вы, Раймонда?

Своей надушенной рукой она прикрывает ему рот.

— Молчите!… Вы собираетесь говорить глупости… Мы получили указания. Мы должны были оставить вас одного. Такой эксперимент.

— Если бы я знал…

— И что? Может быть, вы бы продолжали лежать? Чтобы нас позлить?.. Вот какой вы, Реми!

С опущенной головой он пинает ногами камешки. Пальмовым листом Раймонда щекочет ему ухо.

— Улыбнитесь же, мальчишка! Вы должны быть таким счастливым!

— Я счастлив, — бурчит он. — Я счастлив, счастлив… Если я буду все время это повторять, вы увидите, что в конце концов, это станет правдой.

— Ну что с вами, Реми?

Он поворачивает голову, чтобы она не заметила его слез. Он все же достаточно большой, чтобы не пускать нюни.

— Вы не очень то со мной любезны, — продолжала она. — Я вышла, чтобы купить вам книгу. Смотрите: «Чудеса силы воли». Тут куча забавных историй. Автор утверждает, что путем концентрации психической энергии можно воздействовать на людей, животных и даже на предметы.

— Спасибо, — говорит он. — Но я думаю, что с развлечениями такого рода покончено. Теперь отец захочет, чтобы я серьезно начал работать.

— Ваш отец не палач. Я даже могу доверить вам один секрет, если вы мне пообещаете молчать… Обещаете?

— О, да… Но я вам могу заранее сказать, что это меня не интересует.

— Спасибо… Так вот, он намеревается вас отправить в Мен-Ален.

— Если я правильно понял, он вам рассказывает обо всех своих делах.

— Мой маленький Реми, вы просто смешны.

Они смотрят друг на друга, не говоря ни слова. Реми вытаскивает платок, вытирает краешек скамейки и садится.

— Вы распоряжаетесь мною, как вещью, — с горечью произносит он. — Вы даже меня не спрашиваете, хочу ли я уезжать из Парижа или нет. Вы постоянно интригуете за моей спиной. Вчера это был знахарь. Завтра это будет… А если я хочу остаться здесь, а!

— Если вы будете разговаривать со мной таким тоном…

Она делает вид, что уходит.

— Раймонда… Раймонда… Я вас умоляю… Вернитесь… Я устал. Помогите мне!

Как она быстро повиновалась, мгновенно! Похоже, она сразу же не на шутку обеспокоилась. Он тяжело поднимается, цепляется за ее руку.