Дурная Слава - [53]

Ольга Владимировна подозвала своих, в кучку с большой опаской втерся и Артемка, его дружески пихали в бок, похлопывали, тот странно горбился и озирался. И она вдруг поняла, что с парнем за год произошли разительные изменения, он никогда не ходил, выпятив одно плечо вперед, не дергал им в нервном тике. И еще она поняла, что толку не будет.

— Шуберт справа. Трех очковые давно не бросал? Придется вспомнить. Ну, давайте с богом, — больше даже говорить ни о чем не хотелось, только слова тратить.

Они вышли. Группа разношерстных дистрофиков, сникших после ухода нападающего.

Брунов тоже вышел, с другой стороны.

— Форму вы мне обещали, — хныкал он.

— Форму надо заработать, и не распускай сопли! Здесь тебе не 66-я! — оборвала Сусанна.

Филинов вышел во главе своих и игриво спросил:

— Ну, как девочки, подмылись?

В зале захихикали. Больше всего Артемку задело, что смеялись свои болельщики.

Прыснула Алена, Светка, Даша. Как же он давно их не видел. И еще он понял, что в глубине души у него исподволь зрело желание вернуться. Только не так, понукаемый Веничкой, а самому. Это было очень важно. Арбитр поднял мяч на вытянутой руке и спросил:

— Готовы?

— Девочки, — добавил Филинов.

В зале открыто захохотали. Закатился лысый толстяк, беспрерывно что-то жевавший.

Чуть не подавился.

Арбитр свистнул и вбросил мяч. Филинов пошел вперед, неспешно, с силой ударяя мячом в пол. Неизвестно на кого Артемка смотрел с большим ужасом — на нападающего или на мяч.

— Играй, бери пример со своего папаши, он еще и не в такие игры играет! — тонко крикнул Веничка, и его голос мгновенно утонул в хоре других голосов.

— И-грай! И-грай!

Артемка понял, что он должен делать именно в эту минуту. Его могли выпихнуть на поле, могли издеваться и надрывно свистеть, но играть ведь заставить не могли.

Он так и мог простоять на поле пнем. Ну, выгнали бы, ну увезли прямо отсюда в психушку, ему не привыкать. Со школы ведь увозили. И психом все называли в открытую. Но если он сейчас начнет играть, это будет только его решение. Не выздоровление еще, до полного выздоровления как до Древнеримской империи, но первый шаг. Крохотный шажок. Внезапно Артемке стало все равно, что на него смотрят. Он сделал усилие, распрямляя плечи, заставив затрещать затекшие засолившиеся суставы. Лицо исказила гримаса боли, он словно старался вырасти из собственной кожи.

Филинов, посчитав застывшего на пути игрока несерьезным препятствием, пошел на обводку, ведя мяч чересчур высоко. Артем неуловимым рывком ушел книзу и «вынырнул» с другой стороны соперника. Филинов уже без мяча по инерции пробежал чуть дальше и лихорадочно затормозил. Он все еще не воспринимал Артема как полноправного соперника, а посему продолжал играть на публику, словно Сафин в своих худших матчах. Остановился, упер руку в бок и послал широкую самую свою симпатичную ухмылку в сторону трибун, крикнув в спину Артему:

— И что ты будешь делать с мячом дальше, чучело?

Артем знал, что с ним делать. Перекинул мячик с руки на руку, привыкая к его неподатливой упругости и колючей коже, и пошел вперед. Наперерез вышел Собакин, Артемка сделал пару финтов, имитируя уход вправо-влево, заставив его остановиться, а потом и попятиться. Позиция защитника была бы довольно эффективная, если бы он имел дело с правшой. Левша в баскетболе это катастрофа.

Обычные стойки тут не годятся. Особенно ярко это проявилось на подходе к кольцу.

Правша в такой ситуации однозначно уходит вправо, Собакин и закрыл правый угол.

Артемка перекинул мяч в левую руку и скорости не сбавил. Со стороны создалось ощущение, что два человека побежали в разные стороны по взаимной договоренности.

Зрители заорали в восторге. Собакин затормозил, противно свистя кроссовками по полу, и кинулся догонять. Догнать в теории можно было, но только при условии, что Артем станет его дожидаться. Он этого делать не стал и, не сближаясь, бросил мяч, не доходя до трехочковой линии.

Для броска было далековато. Немногие взрослые рискнули бы бросать с этой точки.

Мяч летел красиво, сначала взмыл вверх, замер в высшей точке, набирая потенциальную энергию, чтобы потом стремительно кануть вниз, сочно вонзаясь в центр кольца. Бросок получился настолько стремительным и точным, что сетка вскинулась как от взрыва и вывернулась наизнанку.

— Брунов! Держи этого тощего! — разорался Филинов, но больше для проформы, тем более, совсем отвязно орать он не мог, ведь это он потерял мяч.

"Дьяволы" вбросили, но как-то нервно, школьники очень быстро выбили мяч и почти сразу передали Артемке. Он не удивился, что игра идет только через него, это была их тактика и манера, отработанная еще год назад и чрезвычайно редко дававшая сбои. Брунов, кинувшись наперерез, допустил ту же ошибку, что и предыдущий игрок. Нельзя держать левшу так же, как и правшу. Оставив его висеть где-то сбоку, Артемка бросил слева без помех и опять вонзил мяч в сетку.

Визжала Ольга Владимировна. Филинов болезненно пинал Брунова.

— А я что сделаю? Его никогда никто держать не мог! — бурчал тот.

Филинов наклонился к нему вплотную, холодно осклабился и сказал:

— Сломай его, понял! На фига мы тебя вообще взяли? Форму захотел, урод! Ее заслужить надо, вшивота. Вот и заслуживай!