Дурная слава - [11]

Тяжело вздохнув, Иден направилась к дому. Толстые стены из сырцового кирпича не давали жаре проникнуть внутрь, и в комнатах температура была на несколько градусов ниже, чем снаружи. Иден оставила сапоги и уздечку у парадной двери и вошла а гостиную.

Над головой на потолке медленно вращались лопасти вентилятора, старый камин вкусно пах дымом. Камин был сводчатым и огромным — на его огне можно было зажарить целого быка. Перед камином стояли толстые и приземистые, но легкие стулья, их потертые сиденья потускнели от времени. На полу повсюду красовались оставленные шпорами отметины.

Иден не спеша подошла к старинному бюро, заваленному кипой бумаг, поверх которых лежала сложенная стопкой сегодняшняя почта, взяла стопку и, опираясь бедром о край бюро, начала просматривать письма. Счета, еженедельные каталоги, рекламные листовки — в общем, ничего срочного…

Она собиралась уже было подняться к себе, но тут ее взгляд остановился на висевшей рядом с бюро фотографии в овальной рамке. Старое неровное и помутневшее стекло защищало от пыли и влаги фотографию женщины лет сорока, одетой в длинную юбку для верховой езды с разрезами, шерстяной жакет, шляпу с плоской тульей и покрытые пылью сапоги. Изящные женские бедра обнимал ремень с пистолетом в кобуре, в руке она держала поводья крупной и поджарой лошади. Загорелое и высушенное ветрами лицо с неким намеком на изысканность… Оно могло бы показаться красивым, если бы не волевые складки вокруг рта и не суровый, тяжелый взгляд.

На заднем плане можно было разглядеть сырцовые кирпичные стены и деревянную галерею дома ранчо «Шпора».

Иден рассматривала фотографию своей прабабушки Кэйт Росситер, женщины, приехавшей на Запад пятнадцатилетней новобрачной и в конце концов превратившей «Шпору» в процветающее ранчо почти без помощи своего часто отсутствовавшего мужа.

— Думаю, Винс пошел в Дэниела. Вечно гоняется за химерами, — пробормотала Иден, и в голосе ее прозвучали усталость и покорность.

Для Дэниела Росситера не имели значения ни золото, ни серебро, ни медь. Имела значение новизна. Как только он узнавал об открытии нового месторождения, его словно ветром сдувало и он мчался туда. Он пропадал месяцами, иногда годами. В это время ранчо управляла Кэйт.

Винс вернулся, но, как и Кэйт в свое время, Иден не тешила себя надеждой на то, что он здесь останется. Ей предстояло одной бороться с Де Пардом.

«Форд-бронко» ехал впереди нескольких грузовиков-пикапов, за которыми следовали трейлеры со скотом. Они ехали по гравиевой дороге. Машина замедлила движение, приблизившись к въезду на ранчо «Даймонд Д.», и ехавшие позади трейлеры последовали ее примеру.

Дьюк Де Пард сидел на пассажирском сиденье «бронко». Невидящим взглядом он смотрел в боковое стекло машины. За рулем был сорокалетний Мэтт Шихэн, главный ковбой, второй после хозяина человек на ранчо «Даймонд Д.».

Рик Дэвис, которому было тринадцать лет и скоро должно было исполниться четырнадцать, ехал позади. Он устал и вспотел, все мускулы его с непривычки болели — ему еще не приходилось заниматься перегоном скота из одной части штата в другую. В то же время его переполняло радостное возбуждение, по сравнению с которым любые неудобства казались сущими пустяками.

Рик мысленно продолжал переживать заново эти ощущения, забывая о жаре и однообразии, стараясь сосредоточиться только на воспоминаниях, например, о том, как он гнался за молодым быком, вырвавшимся на волю, как нахлестывал свою лошадь, пуская ее галопом и заставляя нырять в оврага. Копыта лошади выбивали под ним барабанную дробь, и сердце подпрыгивало к горлу, потому что он знал — опасность бродит где-то рядом. Он чувствовал это даже после того, как заставил быка вернуться в стадо.

А чего стоило ему удержаться в седле, когда из куста выпорхнула полынная курочка и лошадь его начала бесноваться, вставать на дыбы, как дикий мустанг во время родео? Но он все-таки усидел в седле и даже удержал ноги в стременах.

Рик просто лопался от желания поведать обо всех этих волнующих происшествиях. Только боязнь, что Де Пард примет его за неотесанного городского парня, удерживала его от подобных откровений. Рик боготворил Дьюка Де Парда. Это был самый великий человек из всех, кого он знал. Самый смелый, самый богатый и самый умный.

Когда «форд-бронко» на приличной скорости пересек границу ранчо, Дьюк Де Пард наконец нарушил молчание, длившееся уже многие мили:

— Давай-ка позвони и сообщи им, что мы уже едем. Если есть какие-нибудь письма, скажи Харви, чтобы он отнес их в дом.

— И то верно, — ответил Шихэн, взял радиотелефон и передал то, что ему было велено.

Наблюдая за ним, Рик размышлял о ряде удобно со стратегической точки зрения расположенных коммуникационных башен, позволявших связаться с сердцем ранчо «Даймонд Д.» из любой точки его земель. Учитывая, что ранчо «Даймонд Д.» растянулось на расстояние 2,5 миллиона акров, что на его территории располагались похожие на шахматную доску частные владения, правительственные выгоны и земля, арендованная у Де Парда под строительство железной дороги, это было большим достижением.