Дурная кровь - [21]

Томми поднял левую руку и сделал пальцами жест, будто пересчитывает купюры.

– Вот что правит миром, – сказал он. – Девушка Линда занималась живописью. Пыталась стать настоящим художником, гуляла с безумными бородатыми парнями, обитала в дешевых квартирках, страдала за искусство. Но никем не стала. И лет через десять поняла, что пора завязывать с мечтами. Она решительно настроилась на материальную выгоду. И вот, она замужем за Питером Доусоном.

– Уверен, что у нее был выбор. Богатенькие мужчины перед такими женщинами в штабеля укладываются.

– Ага, но ей нужно было знать наверняка, понимаешь?

– Знать что?

– Знать, что она не влюбится в парня. С Питером Линда знала это точно.

– Какой женщине захочется брака без любви?

– Такой, в которой нет ни капли этой любви, – с горечью в голосе проговорил Томми. – Такой, с которой тебе лучше не иметь дела, Эд. Избегай ее, приятель, избегай.

Травка и виски сыграли злую шутку с нервами Томми: он притопывал ногой, качал головой, как будто прошлое стучало по его костям и выбивало неровную дробь. Он в определенном смысле был тесно связан с Линдой и Питером, о чем я раньше не знал, но спрашивать напрямик толку не было: Томми всегда предпочитал солгать, и врал он уже скорее по привычке. Лучше пойти окольными путями и посмотреть, что из этого выйдет.

– Томми, ты знаешь члена местного совета по имени Сеозам Маклайам?

Томми уставился на меня, пытаясь понять, проверяю ли я его одурманенную наркотиками память или он сам тормозит.

– Дело в том, что его сегодня выловили из моря.

Это сработало. Томми выглядел теперь так, как будто кто-то плясал на его могиле.

– Джой Уильямсон мертв?

– Я думаю, они должны были встретиться в тот день, когда Питер исчез. Возможно, это Уильямсон звонил тогда Питеру, когда вы были в «Хай-Тайде».

– Бог мой! Не могу поверить!

– Ты знал его, Томми?

– Его все знали. Он был… Да, он был членом совета, очень активным, понимаешь? Против развития региона, против строительства, возглавлял марш протеста, когда собирались застраивать старинное поселение викингов в Каслхилле. Еще он был за легализацию марихуаны.

– Что его связывало с Питером Доусоном? Насколько я понимаю, он был не самой популярной фигурой в строительных кругах.

– Не знаю.

– Ты ведь не наркоту пришел продавать Питеру в «Хай-Тайд», Томми. Зачем вы встречались?

Он встал и повернулся спиной к саду. Небо заволокло тучами, воздух стал липким, налетели комары. Капли пота на посеревшем лице Томми поблескивали, словно шестипенсовые монеты.

– Что тебе надо, мистер Частный Хрен? Ты думаешь, я знаю, где Питер? На кой черт все эти вопросы?

Ругань, очень похожая на угрозы, сотрясала горячий вечерний воздух пригорода.

– Не ори. Я просто пытаюсь собрать все факты воедино.

– Что, собираешься устроить мне допрос с применением пыток, чертов гестаповец? – мрачно спросил Томми.

Он надул губы, словно упрямый мальчишка, и его мина меня рассмешила.

– Я вроде еще не вырывал у тебя ногти, а?

– Это вопрос времени, – сказал Томми, улыбнувшись в ответ и тряхнув головой, как собака, словно пытаясь отогнать плохое настроение.

У него зазвонил мобильник – мелодия из одиннадцати нот «Бутылка виски», в школе мы тащились от нее. Томми ушел к воротам, чтобы я не слышал разговора. Когда он вернулся, улыбки у него на лице уже не было.

– Это Толстяк Халлиган. Он хочет встретиться сегодня в «Хеннесси». Велел принести пистолет и все остальное.

– Сказал, зачем?

– «Заберем его отсюда» – вот все, что он сказал.

– Как ты думаешь, что он имел в виду? Это тест на преданность, или он хочет, чтобы ты воспользовался пистолетом?

– Может, и то, и другое, – ответил Томми, и в его маленьких глазках появился страх. – Я не могу, Эд, не могу убивать… Что мне делать?

Казалось, он вот-вот расплачется. Я почувствовал, как к горлу подкатывает волна ярости. Слабость Томми, его беспомощность, наивная уверенность в том, что, несмотря на ложь, наркотики и преступление, которое он совершит, все будет хорошо… Он просто не допускал мысли, что может быть по-другому!

Темно-зеленая «вольво» сверкала на солнце. Я обошел машину, проведя пальцами по корпусу, постучал по стеклу, открыл и закрыл багажник – как богатый покупатель, проверяющий, нет ли в авто изъянов. Машина принадлежала моему отцу и была для него источником гордости. Возможно, в каком-то смысле мне тоже хотелось ощутить эту гордость, почувствовать связь с тем человеком, каким был когда-то мой отец. Но все оказалось бесполезно. Я слишком мало его знал, ничего не понимал в машинах и в результате просто почувствовал себя дураком, который прикидывается специалистом. На лбу у меня даже выступил пот.

– Мне пора, – сказал я. – Ключи у тебя?

– Ты хочешь поехать на ней прямо сейчас?

– Нет, я хочу сдать ее в музей. У тебя есть ключи?

– Они в машине.

Когда человек злится, он глупеет, но понимание этого не помогает справиться с глупостью. Я сел в «вольво» и завел мотор. Томми подошел к открытому окну. Вид у него был встревоженный.

– Если хочешь, я могу встретиться с Толстяком вместо тебя, – сказал я.

– Ты не врешь?

У него и правда на глаза навернулись слезы. Он сжал мою руку через открытое окно.