Дурман любви - [33]

– Поразительно, – прошептал он, явно забавляясь важностью ее тона.

– Мы используем виски, – сообщила она. – Это понадобится и тебе, и мне. Ты выпьешь, чтобы справиться с болью, ведь это чертовски мучительная операция. А я буду промывать рану. Тоже процедура не из приятных, однако выбора у нас нет.

– А можно я выпью все? – спросил он. – Жалко переводить виски на рану… вполне хватит и воды.

– Перестань дурачиться, Джек! – вскричала она с гневом, который пришел на смену страху. – Я готова держать пари, что у вас в Англии эти идиотские шуточки считаются признаком хорошего тона. Вы всегда хорохоритесь перед сражением или поединком. Вот только для раненых это плохо кончается.

Он помолчал, прежде чем заговорить вновь, и за вызывающей веселостью его тона ей почудилась какая-то странная печаль.

– Мне не довелось участвовать в битвах, – сказал он. – Во время войны с Наполеоном я был еще слишком мал.

– Джек, будь же серьезным, – умоляюще произнесла она.

– Разве это поможет излечить рану или поставить заслон твоей инфекции? – осведомился он.

– Нет, не поможет, – призналась она. – Джек, я не хочу тебя обманывать. Меня тревожит твоя рана. В моем времени все было бы просто. Антибиотики плюс хороший уход и никаких проблем.

Усевшись напротив него, она положила руки на сосновую столешницу.

– Я знаю, ты сделаешь все, что в твоих силах, Клари. – Он накрыл ее пальцы ладонью здоровой руки. – Видишь, я тебе доверяю.

– Этого может оказаться недостаточно. Она старалась держать себя в руках. В ближайший час ей понадобится хладнокровие. Чувства могли только помешать. Она слишком хорошо знала, чем грозит подобная рана. Джек Мартин этого не заслуживал. Он должен быть крепким и сильным, чтобы работать в поле вместе с Мозесом и Люком. Он должен, как прежде, сидеть за обеденным столом красного дерева, чтобы ухаживать за ней и подливать ей в рюмку мадеры. И ему нужны две здоровые руки, чтобы обнять ее, когда придет час их любви – потому что этот час обязательно придет. Воспрепятствовать этому может только его смерть или ее возвращение в двадцатый век.

– Я понимаю твои опасения и разделяю их, – произнес Джек с нежной улыбкой, и Клари изумилась тому, как он читает ее мысли. – И безраздельно, без колебаний, вручаю себя в твои руки.

– Мне не приходилось самой зашивать рану, – вздохнула она, – но я много раз ассистировала доктору. Джек, хочу предупредить тебя еще вот о чем: кроме виски, у нас нет других анестезирующих средств, поэтому будет ужасно больно.

– Знаю. Я справлюсь с этим. Я терпел и не такую боль.

– Ну, тогда приступим.

На этой ферме одна Клари ясно сознавала реальную опасность, и никто, кроме нее, толком не представлял, как нужно бороться с инфекцией. Разумеется, о медицинском оборудовании и лекарствах двадцатого века приходилось только мечтать. Но она сделает все для спасения Джека, а потом будет молить Бога, чтобы он выздоровел. Она хотела подняться, но он задержал ее, крепко ухватив за руку, и голос его стал необыкновенно серьезным.

– Клари, позволь кое-что сказать тебе, пока Люк ходит за водой и пока Мозес не вернулся. Если дело завершится не так, как нам хотелось бы, ты найдешь связку бумаг в нижнем ящике комода, который стоит в моей комнате. Там находится свидетельство, что Мозес и его семья – свободные люди, а также подтверждение их имущественных прав. Ты прочтешь мое завещание и инструкции относительно фермы.

– Я все сделаю.

Она понимала, что возражать в этой ситуации нельзя. Им незачем было уверять друг друга, что все будет в полном порядке: они оба знали, к каким роковым последствиям может привести эта рана. И Клари, прижавшись губами к руке Джека, сжимавшей ее пальцы, еле слышно произнесла:

– Я рада, что встретилась с тобой, Джек Мартин.

– Если бы ты знала, как я этому рад! – отозвался он. Ну, когда же ты начнешь лечить мне руку?

– Я жду Сару…

В этот момент негритянка появилась на пороге со словами:

– Да я уже здесь, принесла вам иголку, нитки и чистую тряпицу… ох, мистер Джек, что же это вы с собой сделали?

Покачав головой, Сара бросила недовольный взгляд на тазик с кровью и окровавленные бинты, однако ничего не сказала по поводу беспорядка, воцарившегося на ее безупречно чистой кухне.

– Что мне надо делать, мисс Клари?

– Вдень в иголку нитку, сложенную вдвое, – распорядилась молодая женщина, – длиной в три раза больше этой раны. Положи иголку с ниткой и самый острый из твоих ножей в кипящую воду. И промой предплечье Джека горячей водой с мылом, пока я буду мыть руки.

Они быстро завершили все необходимые приготовления. Клари помыла руки невыносимо горячей водой и самым едким мылом из запасов Сары. Решив, что иголка с ниткой и нож прокипятились достаточно, она велела Мозесу налить Джеку два больших стакана виски.

– Если почувствуешь, что надо еще, скажи Мозесу, – предупредила она Джека. – А теперь, Сара, начинай лить виски на рану. Не торопись. Я не должна ни к чему притрагиваться, чтобы руки были стерильно чистыми.

Джек застонал, когда первые капли виски проникли в рану, но продолжал держать руку над тазиком.

– Ну, Джек, – сказала Клари, – положи руку на стол, на эту чистую тряпицу, которую принесла Сара. Мозес, обхвати его за плечи. Сара, крепко держи его за запястье, но не выше.