Дунайский лоцман - [52]

Сложив веревку вдвое, Сергей сделал на ней скользящую петлю, получил подобие лассо и начал метать на верхушку стены, пытаясь зацепить за один из выступов.

Полный мрак скрывал цель, и следовало рассчитывать только на счастливую случайность. Больше двадцати раз он безрезультатно бросал веревку и наконец почувствовал сопротивление. Ладко напряг мышцы, веревка держалась крепко. Итак, попытка удалась: петля захлестнулась вокруг выступа. Беглец крепко затянул ее. Пропустил один из свободных концов веревки между стеной и стержнем громоотвода и надежно связал его с другим. Теперь между стеной тюрьмы и наружной оградой пролег воздушный мостик.

Уж очень это был ненадежный мостик! Не порвется ли веревка, не отцепится ли от камня, который ее держит? В первом случае совершится падение с десятиметровой высоты; во втором — он понесется к стене тюрьмы, наподобие маятника, и разобьется об нее.

Ладко не колебался перед такими опасностями. Веревка держалась прочно, он туго связал ее концы, потом, готовый устремиться в пространство, стал прислушиваться к шагам караульного.

Тот как раз проходил под беглецом. Потом завернул за угол здания, и его шаги затихли. Надо было не терять ни секунды.

Вися между небом и землей, Ладко продвигался осторожно и равномерно, не беспокоясь о том, что веревка провисала под его тяжестью. Он хочет пройти. Он пройдет.

Он прошел. Менее чем в минуту он преодолел головокружительную бездну и достиг гребня стены.

Он спешил все больше и больше. Едва ли десять минут прошло с тех пор, как он покинул камеру, но они ему показались длиннее часа, и он боялся, как бы обход не вздумал войти в камеру. Не откроют ли тогда его исчезновение, хотя он подложил под одеяло свернутый матрац? Нужно быть в этот момент далеко. Баржа здесь, в двух шагах от него! Несколько ударов весла, и он будет недосягаем для преследователей.

Прервав свою работу при приближении караульного, Сергей Ладко лихорадочно перетянул к себе узел веревки, развязал и подтащил веревку к себе; потом связал ее снова, обмотал вокруг выступа и начал спуск, уверившись, что улица пустынна.

Благополучно достигнув земли, он бросил веревку. Все кончено. Он свободен.

Но, когда он собрался идти разыскивать свою баржу, из мрака донесся голос.

— Черт побери! — послышалось менее чем в десяти шагах.— Да это господин Илиа Бруш, честное слово!

Сергей Ладко тихо улыбнулся. Судьба решительно стала на его сторону и посылает ему помощь друга.

— Господин Иегер! — молвил он в восхищении, в то время как прохожий вышел из темноты и направился к нему.

Глава XV ЦЕЛЬ БЛИЗКА!

Десятого октября рассвет наступил уже в девятый раз с тех пор, как баржа снова начала спускаться по Дунаю. За восемь предшествующих дней она оставила позади более семисот километров. Приближался Рущук, они будут там вечером.

На борту ничего не изменилось. Баржа несла, как и прежде, тех же двоих пассажиров, Сергея Ладко и Карла Драгоша, снова превратившихся — один в рыболова Илиа Бруша, другой в добродушного господина Иегера.

Впрочем, манера, с которой первый играл теперь свою роль, делала более трудной роль второго. Одолеваемый желанием как можно скорее приблизиться к Рущуку, работающий веслом день и ночь, Сергей Ладко пренебрегал самыми элементарными предосторожностями. Он не только сбросил очки, но и забыл о бритье и о краске; изменения, происходившие в его наружности по мере плавания, обличали мнимого Бруша со все возрастающей силой. Черные волосы бледнели со дня на день, а белокурая борода увеличивалась и начинала принимать вполне почтенный вид.

Было бы вполне естественным, если бы Карл Драгош выказал хоть некоторое изумление при таком превращении. Однако он помалкивал. Решив проделать путешествие до конца, как он обязался, он вознамерился не видеть ничего, что могло бы оказаться неделикатным. К тому моменту, когда он встретился лицом к лицу с Сергеем Ладко под стеной тюрьмы, прежние мнения Карла Драгоша уже сильно поколебались, и он был меньше склонен верить в виновность товарища по путешествию.

Случай со следствием в Сальке был первой причиной этой перемены. Карл Драгош сам произвел повторное расследование. Не так легко готовый верить услышанному, как полицейский из Грона, он долго расспрашивал жителей городка, и ответы очень его смутили.

Что некий Илиа Бруш, человек правильной жизни, обитал в Сальке и покинул ее незадолго до конкурса в Зигмарингене, было неоспоримо. Возвращался ли домой этот Илиа Бруш после конкурса, и именно в ночь на 29 августа? По этому пункту сведения неопределенны. Если ближайшие соседи как будто припоминали, что в конце августа ночью виднелся свет в окнах дома рыболова, тогда закрытых уже более месяца, но они все-таки не могли этого с полной уверенностью утверждать. Смутные и нерешительные ответы, естественно, увеличили сомнения полицейского.

Оставалось выяснить третий пункт. Кто же был тот, с кем как с Илиа Брушем говорил комиссар из Грона в доме, указанном обвиняемым. На этот счет Драгош не мог получить никаких данных. Илиа Бруша достаточно знали в Сальке, и если он еще раз побывал там, то, очевидно, и прибыл и отправился обратно ночью, так как его никто не видел. Таинственность, уже сама по себе подозрительная, стала еще загадочней, когда Карл Драгош принялся за хозяина трактира. Оказалось, что вечером 12 сентября, за тридцать шесть часов до визита полицейского комиссара из Грона, неизвестный спросил в трактире адрес Илиа Бруша. Положение запутывалось. Оно еще более осложнилось, когда допрошенный трактирщик описал наружность незнакомца в таких чертах, которые соответствовали облику атамана дунайской банды, каким его рисовала народная молва.