Дунайский лоцман - [54]

Он предпочитал держаться сербского берега, где чувствовал себя в большей безопасности, и, в самом деле, до Железных ворот полиция его не беспокоила.

Только у Орсовы в первый раз катер речной полиции приказал барже остановиться. Обеспокоенный Сергей Ладко повиновался, ожидая, что ему неминуемо придется отвечать на вопросы. Но его совсем не допрашивали. По одному слову Карла Драгоша командир патруля почтительно поклонился, и об обыске не было и речи.

Лоцман даже не успел удивиться, как это горожанин из Вены распоряжается по своей воле здешними полицейскими силами. Слишком счастливый, что так легко отделался, он нашел вполне естественным могущество спутника, и не изумление, а лишь возрастающее нетерпение во время долгого разговора его пассажира с агентом испытал он.

Между тем в соответствии с приказами как господина Изара Рона, взбешенного бегством арестанта, так и самого Карла Драгоша, речная полиция удвоила бдительность. На определенных дистанциях суда должны были проходить заграждения, и среди них Орсова играла главную роль. Узость реки в этом месте облегчала надзор, никакому судну не удавалось проскользнуть здесь без тщательного осмотра.

Карл Драгош, расспрашивая подчиненных, с досадой узнавал, что обыски не дали никаких результатов: более того, новое очень серьезное ограбление произошло пять дней назад на румынской территории.

Итак, дунайская банда снова проскользнула через петли сети. Грабители забирали не только золото и серебро, но и ценности всякого рода, их добыча становилась очень громоздкой, и казалось просто невероятным, что ее не обнаруживали, когда ни одно судно не могло избавиться от обыска.

И однако, это было так.

Карл Драгош поражался такой ловкости. Но приходилось считаться с очевидностью; преступление показывало, что бандиты продолжают спуск по реке.

Единственный вывод из этих событий — следовало спешить. Место и день последнего грабежа показывали, что его виновники опередили баржу рыболова километров на триста. Сопоставив время, проведенное Илиа Брушем в тюрьме, то есть время, выигранное дунайской шайкой, можно было убедиться, что скорость шаланды вполовину меньше скорости баржи. Значит, настичь бандитов возможно.

Утром 6 октября путешественники пересекли болгарскую границу. Сергей Ладко старался держаться правого берега. Теперь Сергей Ладко по возможности прижимался к румынской стороне; впрочем, сейчас вдоль реки тянулась цепь болот шириной от восьми до десяти километров, мешавшая приближаться к берегу.

Сколь ни углублялся в свои мысли Сергей Ладко, но с тех пор, как он вошел в болгарские воды, река должна была внушать ему опасения. Ее беспрестанно бороздили паровые шлюпки, миноноски и даже канонерки под турецким флагом. Предвидя, что раньше или позже разразится война с Россией, Турция начала наблюдать за Дунаем и наполнила его своими флотилиями.

И там и здесь был риск, однако лоцман старался держаться подальше от турецких судов, если это даже грозило столкновением с румынскими властями; в последнем случае Ладко надеялся, что господин Иегер сможет его защитить, как это случилось в Орсове.

Однако не выпадало таких происшествий, какие снова доказали бы могущество пассажира; последняя часть путешествия прошла спокойно, и 10 октября, около четырех часов пополудни, баржа приблизилась наконец к Рущуку, неясно видневшемуся на другом берегу. Лоцман выплыл на середину реки и, впервые за много дней оставив весло, бросил якорь.

— Что случилось? — спросил изумленный Карл Драгош.

— Я прибыл,— лаконично ответил Сергей Ладко.

— Прибыл? Но мы ведь не у Черного моря?

— Я вас обманывал, господин Иегер,— без обиняков заявил Сергей Ладко.— У меня не было и намерения плыть до Черного моря.

— Ба! — сказал сыщик с возрастающим вниманием.

— Это так. Я отправился с мыслью закончить путь в Рущуке. Мы прибыли.

— А где же Рущук?

— Там,— ответил лоцман, показывая на дома отдаленного города.

— Почему же в таком случае мы не отправляемся туда?

— Потому что я должен дождаться ночи. Меня ищут, преследуют. Днем я рискую, что меня арестуют при первом шаге.

Это становилось интересным. Неужели все-таки оправдываются первоначальные подозрения Драгоша?

— Как в Землине,— пробормотал вполголоса сыщик.

— Как в Землине,— спокойно согласился Сергей Ладко,— но по другим причинам. Я честный человек, господин Иегер.

— Я в этом не сомневаюсь, господин Бруш, хотя причины бояться ареста редко вызывают сочувствие порядочных людей.

— Мои как раз таковы, господин Иегер,— холодно уверил Сергей Ладко.— Извините, что я не могу их открыть. Я поклялся хранить тайну и сохраню ее.

Карл Драгош выразил жестом полнейшее равнодушие. Лоцман продолжал:

— Я понимаю, господин Иегер, что вы не захотите вмешиваться в мои дела. Если желаете, я высажу вас на румынской территории, и вы избежите опасностей, которым я могу подвергнуться.

— Сколько времени вы рассчитываете оставаться в Рущуке? — спросил вместо ответа Карл Драгош.

— Не знаю,— ответил Сергей Ладко.— Если все пойдет, как я желал бы, я вернусь на лодку до утра, и в этом случае буду не один. Если получится по-другому, неизвестно, что я стану делать.