Дума о Севастополе - [51]

— Так это что? Розыгрыш, издевка?! Это такие у вас муки и схватки в правом боку! Спасибо за приглашение. До свиданья!

Напрасно побагровевший Ульяненко, вскочив, пытался что-то объяснить, — красивая докторша, хлопнув дверью, уже бежала через двор к калитке. Я едва за ней поспевал. На улице, чуть успокоясь от быстрой ходьбы и все еще продолжая негодовать, Елена Николаевна, не оборачиваясь, кидала через плечо:

— Я не камень и не ханжа. Я все могу понять. Даже если я кому-то понравилась… Тоже понимаю… Но зачем же этот дурацкий фарс? И вообще, что я вам, игрушка какая-нибудь, что ли?! Впрочем, и я хороша. Помогите, аппендицит под правым ребром!.. Вы бы еще обнаружили его в желудке! Ну ладно. Ничего… Переживем!

Я молчал. Да, собственно, что можно сказать в такой ситуации? И шагая за разгневанной докторшей, чертыхаясь про себя, мысленно обещал посчитаться с Семеном. И вдруг новая неожиданность: вспышка бурного гнева прошла у моей спутницы так же внезапно, как и началась. Неожиданно повернувшись ко мне и еще розовая от недавнего раздражения, она вдруг звонко расхохоталась и сказала:

— А вы, а вы… Ну и артист! Честное слово, вот спектакль!.. Печальное лицо, трагический взгляд. Доктор, помогите. Страдает мой друг. Пойдемте, я вас прошу!.. И вдруг этот ваш расфуфыренный «жених»: «Здравствуйте, прошу к столу!» Обалдеть можно!

«Ага, расфуфыренный жених», — злорадно подумал я, и на душе стало чуть полегче. И желание обрушить при встрече на голову Ульяненко мощный набор цветистых эпитетов несколько поутихло. Захотелось даже быть великодушным.

— Не сердитесь, Елена Николаевна. Он не хотел вас обидеть.

— Ах вот как! — снова вспыхнула докторша. — Просто шутка? Отлично! — И вдруг рассмеялась вновь: — Операция «Красный крест, или Покорение незнакомки». Ну, а теперь признавайтесь, какова ваша роль во всей этой мистификации? И если хотите, чтобы я вас простила, расскажите откровенно все и до конца.

«Ну ладно, — мысленно прорычал я в адрес Сени Ульяненко. — Коварно предал меня, теперь не взыщи!» И с грустным вздохом поведал докторше о нашей лукавой затее.

Очевидно, моя покаянная исповедь была милостиво принята, потому что, лукаво сощурившись, она задала мне вдруг новый вопрос:

— Ну, а теперь скажите, только уж абсолютно честно, кто же из вас двоих действительно мечтал о встрече со мной?

Коварный Ульяненко был сейчас полностью у меня в руках. Мне ничего не стоило сказать о нем пару иронических фраз и переключить внимание красавицы на себя. Возможно, ренегат Сеня этого и заслуживал, но я перестал бы, наверно, себя уважать, если бы корыстно воспользовался такой возможностью. И глядя прямо в глаза Елене Николаевне, я честно ответил:

— Оба. И он, и я! И это абсолютная правда.

Еще вчера, да, только еще вчера, я даже не помышлял о том, чтобы ухаживать за этой докторшей, но сейчас уже искренне верил, что этой встречи ждал больше всего именно я. О том, что бог войны именуется Марсом, я знал из древней мифологии еще со школьной скамьи. Осведомлен был и о богинях любви и красоты — Венере и Афродите. Но вот существовал ли когда-нибудь военный бог любви? Вот именно, не владыка мирных и ласковых кущ, а самый что ни на есть настоящий бог любви на войне, в латах, с мечом и любовными стрелами, — этого я не знал. Но если таковой был, то в этот день он отвернул свой светлый лик от лицемера Ульяненко и душевно обратил его ко мне, потому что, пройдя еще шагов двадцать и одарив меня загадочно-пристальным взглядом, Елена Николаевна сказала:

— Ну, а если вы действительно хотите меня видеть, так приглашайте, только без всяких фокусов и друзей. Я тоже человек и вроде бы даже женского рода, хотя об этом во фронтовой обстановке порой почти забываешь.

Свершилось! Вот он, перст божий, избравший именно меня! Прости, Сеня, но ты сам погубил все. Пусть неудачник плачет! Я тут помочь не могу!

В этот момент мы проходили мимо хаты, в которой жил я с офицерами нашей батареи: Турченко, Синегубкиным и Гедейко. Сейчас моих товарищей не было. Они вернутся только через два дня. Остановившись, я распахнул калитку и широким жестом предложил моей спутнице войти.

— Ага, вы тут живете? Очень мило! И такая ветхозаветная мельница рядом! Но только сейчас мне некогда. Спасибо! — И увидев мое огорченное лицо, добавила: — А вот вечером, часиков в восемь, я, пожалуй, к вам в гости и приду. Только если, конечно, будете очень ждать…

Нет, день был воистину потрясающим! Совершенно свободный вечер на войне, прекрасная докторша назначила мне свидание. И над крышами кружилась в порывах теплого ветра наступающая крымская весна. Все военные и невоенные боги были в этот день так добры! И прощаясь с Еленой Николаевной, я нес всякую восторженную чепуху и всей своей макушкой, всем сердцем чувствовал, как сияет над моей головой счастливая звезда избранника. И свет ее был столь прекрасным, что сразу погасил мой гнев на коварного Семена. А когда, войдя в хату, я увидел его виновато-растерянное лицо, то ощутил даже почти прилив нежности. Похлопав приятеля по плечу, я многозначительно произнес:

— Не переживай, Сеня. Фортуна изменчива. Сегодня она благосклонна ко мне, завтра озарит улыбкой тебя. А что же ты к самогону не прикоснулся? Так сказать, для поправки здоровья.