Дума о Севастополе - [14]

К живым пролагая мост,

Вдруг вспыхнет с гигантской силой,

Как тысяча тысяч звезд…

И все! И светила нет…

Но вспышки того сияния

Сквозь дальние расстояния

Горят еще сотни лет…

1976

Лесная река

Василию Федорову

Пускай не качает она кораблей,

Не режет плечом волну океана,

Но есть первозданное что-то в ней,

Что-то от Шишкина и Левитана.

Течет она медленно век за веком,

В холодных омутах глубока.

И ни единого человека,

Ни всплеска, ни удочки рыбака…

В ажурной солнечной паутине

Под шорох ветра и шум ветвей

Течет, отливая небесной синью,

Намытой жгутами тугих дождей.

Так крепок и густ травяной настой,

Что черпай хоть ложкой его столовой!

Налим лупоглазый, почти пудовый,

Жует колокольчики над водой…

Березка пригнулась в густой траве.

Жарко. Сейчас она искупается!

Но платье застряло на голове,

Бьется под ветром и не снимается.

Над заводью вскинул рога сохатый

И замер пружинисто и хитро,

И только с морды его губатой

Падает звонкое серебро.

На дне неподвижно, как для парада,

Уставясь носами в одну струю,

Стоят голавли черноспинным рядом,

Как кони в едином литом строю.

Рябина, красуясь, грустит в тиши

И в воду смотрится то и дело:

Сережки рубиновые надела,

Да кто ж их оценит в такой глуши?!

Букашка летит не спеша на свет,

И зяблик у речки пришел в волненье.

Он клюнул букашкино отраженье

И изумился: букашки нет!

Удобно устроившись на суку,

Кукушка ватагу грибов считает.

Но, сбившись, мгновение отдыхает

И снова упрямо: «Ку-ку, ку-ку!»

А дунет к вечеру холодком —

По глади речной пробегут барашки,

Как по озябшей спине мурашки,

И речка потянется перед сном.

Послушает ласково и устало,

Как перепел выкрикнет: «Спать пора!»

Расправит туманное одеяло

И тихо укроется до утра.

Россия степная, Россия озерная,

С ковыльной бескрайнею стороной,

Россия холмистая, мшистая, горная,

Ты вся дорога мне! И все же, бесспорно, я

Всех больше люблю тебя вот такой!

Такой: с иван-чаем, с морошкой хрусткой

В хмельном и смолистом твоем раю,

С далекой задумчивой песней русской,

С безвестной речушкой в лесном краю.

И вечно с тобой я в любой напасти —

И в солнечных брызгах, и в черной мгле,

И нет мне уже без тебя ни счастья,

Ни песни, ни радости на земле!

1971

Старый «газик»

Вокруг поляны в песенном разливе

Как новенький стоит березнячок.

А в стороне, под липой, говорливо

Тугой струей играет родничок.

Гудят шмели над заревом соцветий…

И в эту радость, аромат и зной,

Свернув с шоссе, однажды на рассвете

Ворвался пыльный «газик» городской.

Промчался между пней по землянике,

В цветочном море с визгом тормознул

И пряный запах мяты и гвоздики

Горячим радиатором втянул.

Почти без воскресений, год за годом,

Дитя индустриального труда,

Мотался он меж складом и заводом,

А на природе не был никогда.

И вот в березах, будто в белом зале,

Стоял он, ошарашенный слегка,

Покуда люди с шумом выгружали

Припасы и котел для пикника.

Кидали птицы трели отовсюду,

Вели гвоздики алый хоровод,

И бабочка, прекрасная, как чудо,

Доверчиво садилась на капот.

Усталый «газик» вряд ли разбирался,

Что в первый раз столкнулся с красотой.

Он лишь стоял и молча улыбался

Доверчивой железною душой.

Звенели в роще песни над костром,

Сушились на кустарнике рубашки,

А «газик», сунув голову в ромашки,

Восторженно дремал под ветерком.

Густеет вечер, вянет разговор.

Пора домой! Распахнута кабина.

Шофер привычно давит на стартер,

Но все зазря: безмолвствует машина.

Уж больше часа коллектив взволнованный

Склоняется над техникой своей.

Однако «газик», словно заколдованный,

Молчит, и все. И никаких гвоздей!

Но, размахавшись гаечным ключом,

Водитель зря механику порочит.

Ведь он, увы, не ведает о том,

Что старый «газик» просто нипочем

Из этой сказки уезжать не хочет!

1975

Высота

Под горкой в тенистой сырой лощине,

От сонной речушки наискосок,

Словно бы с шишкинской взят картины,

Бормочет листвой небольшой лесок.

Звенит бочажок под завесой мглистой,

И, в струи его с высоты глядясь,

Клены стоят, по-мужски плечисты,

Победно красою своей гордясь.

А жизнь им и вправду, видать, неплоха:

Подружек веселых полна лощина…

Лапу направо протянешь — ольха,

Налево протянешь ладонь — осина.

Любую только возьми за плечо,

И ни обид, ни вопросов спорных.

Нежно зашепчет, кивнет горячо

И тихо прильнет головой покорной.

А наверху, над речным обрывом,

Нацелясь в солнечный небосвод,

Береза — словно летит вперед,

Молодо, радостно и красиво…

Пусть больше тут сухости и жары,

Пусть щеки январская стужа лижет,

Но здесь полыхают рассветов костры,

Тут дали видней и слышней миры,

Здесь мысли крылатей и счастье ближе.

С достойным, кто станет навечно рядом,

Разделит и жизнь она и мечту.

А вниз не сманить ее хитрым взглядом,

К ней только наверх подыматься надо,

Туда, на светлую высоту!

1971

Весенняя песня

Гроза фиолетовым языком

Лижет с шипеньем мокрые тучи.

И кулаком стопудовым гром

Струи, звенящие серебром,

Вбивает в газоны, сады и кручи.

И в шуме пенистой кутерьмы

С крыш, словно с гор, тугие потоки

Смывают в звонкие водостоки

Остатки холода и зимы.

Но ветер уж вбил упругие клинья

В сплетения туч. И усталый гром

С ворчаньем прячется под мостом,

А небо смеется умытой синью.

В лужах здания колыхаются,

Смешные, раскосые, как японцы.

Падают капли. И каждая кажется

Крохотным, с неба летящим солнцем.

Рухлядь выносится с чердаков,