Духовная прародина славян - [140]

. Вывод, сделанный им на основании многолетних наблюдений и работы, таков: «Чувство целостности появляется у человека, когда каждый, принадлежащий к его семейной системе, получает место в его сердце. В этом собственно и состоит смысл целостности. Только на основе этой полноты мы можем свободно развивать себя. Но если хотя бы одного члена семейной системы не хватает, человек будет чувствовать себя несовершенным»[723]. Как видим, и с точки зрения современных психологов без признания своих корней ни один человек не может достичь собственной целостности как основы для своего дальнейшего свободного развития. Если эти выводы верны на материале семьи, которую, в подавляющем большинстве случаев, Б. Хеллингер брал на глубину не более трех поколений, то тем более они оказываются значимы по отношению к целому народу. Если исключение из семейной системы просто отца или деда негативно сказывалось на судьбах последующих поколений, то тогда какой колоссальный ущерб должно было повлечь за собой исключение из родовой системы бога-прародителя, бывшего, согласно господствовавшему тогда мифологическому мышлению, ее основателем? Очевидно, что подобная психологическая травма была столь огромна, что с трудом даже поддается оценке. Косвенно о катастрофичных последствиях этого шага мы можем судить по тому, что его негативное влияние с большей или меньшей интенсивностью проявляется, как было показано выше, в судьбах различных поколений нашего народа вот уже на протяжении целой тысячи лет. Отречение от родных богов в 988 г. неизбежно повлекло за собой исключение из родовой системы ее исходного и потому самого важного звена, лишило всю систему целостности и устойчивости, равно как возможности свободного органичного развития, и сделало ее удобным материалом для манипулирования со стороны внешних сил.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Собранные в этой книге материалы показывают основное направление духовного развития наших далеких предков на протяжении примерно ста тысяч лет. Понятно, что приведенными здесь фактами не исчерпывается вся духовная история славян либо их религия, — они гораздо богаче и многограннее. Однако, на мой взгляд, есть целый ряд причин, обуславливающих выделение именно той духовной эволюции, которая была представлена читателю. Во-первых, изложенные во всех четырех частях книги данные относятся к тем ответам, которые наши далекие предки в различные эпохи давали на главный вопрос человеческого бытия: «Кто мы?» Это самоосознание отражало их представления о своем собственном происхождении и внутренней сущности. Уже в силу этого они представляют главное направление духовного развития славянского племени. Во-вторых, все они логически связаны между собой, и мы всегда можем проследить процесс перехода от одного сюжета к другому. Как мы можем видеть, переход от одного основополагающего представления к другому мог совершаться двумя способами: путем конфликта и путем родовой преемственности. В мифах зафиксировалось, как Великая Богиня низвергла Небесного Охотника с занимаемого им главенствующего положения и как сама она потом была низвергнута с центрального места в пантеоне Сварогом. С другой стороны, на примере его сына Дажьбога мы видим бесконфликтный переход на новый уровень.

В-третьих, все эти эпохальные представления были связаны с основными внешними укладами жизни, которые господствовали на момент складывания того или иного мифа: миф о Бое соответствовал охоте как главному способу добывания пищи в первобытном обществе; миф о Великой Богине-Матери — собирательству и началу земледелия; миф о Свароге — возникновению первых ремесел и в особенности кузнечного дела; миф о Дажьбоге — началу перехода общества к государству, складыванию института власти. Все эти эпохальные изменения в жизни древнего человека нашли отражение и в его мифах. Более того, в целом ряде случаев мы можем наблюдать, как та или иная идея повторяется и обогащается через эпоху. Так, например, идея небесного происхождения души присутствует уже в эпоху Боя, и, отрицаясь в эпоху матриархата, вновь возрождается в эпоху Сварога, но уже обогащенная идеями посмертного испытания и прохождения души через огонь домашнего очага. Если Бой ассоциировался с созвездием Ориона, то Сварог — уже с целым зодиакальным поясом созвездий. Русла рек у Боя прорывают собаки, а впоследствии Сварог пропахивает их уже на змее, что связывает это событие как с победой над матриархатом, так и с изобретением земледелия и, как было показано выше, даже с мифом о браке Неба и Земли. Само созвездие Ориона вместо Небесного Охотника начинает впоследствии восприниматься славянами в образе плуга, при том что первый плуг выковывает божественный кузнец. «Растительный» миф о происхождении человека, возникший в эпоху матриархата, оказывается впоследствии включен в контекст солнечного мифа, но обогащается идеями взаимосвязи жизни и смерти, света и тени. Данные примеры вновь показывают нам как общую непрерывность духовной эволюции, так и всестороннюю внутреннюю связь между собой мифов, относящихся ко всем четырем эпохам. В-четвертых, все рассмотренные в книге основные божества имеют самое непосредственное отношение к великой тайне жизни и смерти, той величайшей загадке, которую всегда пытался разгодать пытливый человеческий ум. В-пятых, из мифов обо всех этих богах, за исключением Великой Богини-Матери, следует идея небесного происхождения человеческой души. Сочетание этих факторов и дает нам основание выделить именно эту группу взаимосвязанных мифов как наиболее важную для духовного развития наших далеких предков, составляющих, образно говоря, их духовную прародину. Более того: будучи связаны между собой логической и хронологической преемственностью, все эти мифы образуют целостную систему, показывающую нам становление и развитие души нашего народа в исторической переспективе. Подобно тому, как из одного попавшего в землю семени вырастает целое растение, или как из одной оплодотворенной яйцеклетки вырастает человек, так и народный дух, повинуясь своим незримым законам и откликаясь при этом на обстоятельства внешнего мира, растет и развивается, проходит младенчество, отрочество, зрелость и стремится достичь той цели, неведомой даже ему на сознательном уровне, которую уготовило ему его высшее предназначение.