Духовная культура средневековой Руси - [128]

Первое поколение вольнодумцев, бежавших в 50—60–х гг. XVI в. от преследования в Литву и Польшу, вступили в прямые контакты с местными реформаторами, представленными столь незаурядными фигурами, как Петр из Гонендза, Мартин Чеховиц, Семен Будный, Якуб из Калиновки, Иероним Филипповский. Все они были выдающимися деятелями рефор- мационного движения в западнорусских землях, Литве и Польше, одновременно союзниками и противниками, поскольку в общей оппозиции господствующим церквам различались радикальные и умеренные течения. Русские «пришельцы», по–видимому, приняли участие во всем спектре реформацион- ных движений, но наибольший вклад внесли в самое радикальное из них. Более того, русские вольнодумцы по уровню идеологической критики феодальной церкви, всего феодального строя господства и подчинения, по развитости своего учения — это было Новое учение Феодосия Косого, бежавшего с группой единомышленников в Литву в середине 50–х гг. XVI в., — не уступали реформаторам западнорусских земель. Они и стимулировали развитие радикального течения белорусско–литовской Реформации — воинствующе–антитринитарное.[694]

Проповедь Феодосия Косого за русским рубежом продолжалась около двадцати лет. За это время ряды русских «пришельцев» пополнялись то одной, то другой группой, включавшейся в реформационную борьбу. Некоторые русские реформаторы возглавляли крупные общины, как‑то в Люблине и Полоцке.

Западнорусские реформаторы находились в прямых контактах с главными деятелями западноевропейской Реформации, включая анабаптистских. Они бывали в Швейцарии, Италии, Моравии. Чеховиц встречался с Кальвином, Петр из Гонендза — с Меланхтоном.

Читателя, который поинтересуется конкретными деталями деятельности русских реформаторов в Литве и Польше, содержанием их учений как и общими идеологическими программами русских и западнорусских, литовских, польских реформаторов, мы отсылаем к вышеназванным нашим книгам, книге С. А. Подокшина и к статьям М. В. Дмитриева. К последним особенно, так как они продолжают линию исследования совместной идеологической борьбы русских вольнодумцев и их братьев по делу и духу за рубежом. Выдвинутое нами в свое время положение, что русские реформационные движения, будучи более всего самобытным продуктом идеологической борьбы в России, вместе с тем составляли фланг общеевропейского театра Реформации, было документально подтверждено и развито в работах М. В. Дмитриева. Тем самым и Реформация обретает полноту исторического значения. Во всем разнообразии ее течений она предстает как явление идеологической борьбы и духовной жизни всеевропейского масштаба. Именно эти движения и вскрыли ледовые покровы конфессионализма, именно на этом участке и прорваны были конфессионально- средневековые границы культур, проложен один из путей духовно–культурного общения народов Европы. В этой идеологической форме выступило новое движение европейского культурно–исторического процесса. И какими бы ни были противоречивыми реформационные движения и их движущие социальные силы, это были массовые движения, их наиболее радикальные, последовательные, бескомпромиссные элементы, их авангардные элементы были представлены плебейско–кресть- янскими низами.

Мы не располагаем сведениями о непосредственных контактах русских реформаторов с лидерами западноевропейской Реформации. Здесь остается открытая область для поисков, отнюдь не бесперспективная, тем более что видные деятели Реформации и гуманизма неоднократно посещали Польшу в десятилетия, ознаменованные деятельностью на ее территории русских реформаторов. Достоверно известно, что русские реформаторы в 1557 и 1558 гг. встречались в Вильно с единомышленниками и корреспондентами Генриха Буллингера, сподвижника Цвингли, а в то время и его преемника, близко связанного с Кальвином. Сохранилась переписка с Буллингером Д. Утенхоу и Д. Бурхера, содержание которой позволяет видеть в них не только его корреспондентов, но и уполномоченных по реформационной деятельности в Восточной Европе. Приведем интересующие нас тексты. Для предмета наших интересов — характеристики русских ре<форматоров как признанных в качестве содеятелей западноевропейскими реформаторами, в качестве их содеятелей, эти письма красноречивы.

Итак: Д. Утенхоу — Г. Буллингеру. 1557 г. (весной):

«В то время, коща мы находились в Вильно, сюда пришли из Московии семь монахов ордена св. Василия, который относится к греческой вере. В их краях в настоящее время такое гонение, что если бы они вовремя оттуда не ускользнули, они б давно уже были преданы суду. Доктор Лаский (Я. Лаский — польский реформационный деятель. — А. К.) расспросил при помощи переводчика первого из этих братьев, который был старшим из московитян и, казалось, превосходил остальных авторитетом, возрастом и знанием Писания. Он настолько искусно говорил об основных разделах веры, а также о причастии, что едва ли можно лучше, и мы признали их всех за своих и за наших братьев. Они также рассказывали, что ко времени их бегства около 70 знатных мужей были брошены в темницу по религиозным причинам и что им известны в Московии более 500 братьев, которым по сердцу истинная религия. В этом мы видим чудесную силу божественного духа по отношению к избранникам Божиим: ведь они заимствовали это знание отнюдь не от нас, чьих писаний они не понимают, но от тех, кого сам Господь наполнил духом своим в Московии»