Духовенство в Древней Вселенской Церкви - [143]

 Какой роли достигают экономы, учрежденные Халкидонским собором, это видно на примере константинопольского эконома Маркиана, который при патриархе Геннадии (V в.) по своей воле провел очень серьезную реформу в имущественном управлении патриархии, о чем нами было упомянуто раньше. Впрочем, нужно сказать, что и после изучаемого нами определения Вселенского Собора злоупотребления в управлении церковными имуществами не прекращались. Так, папа Симплиций (конец V века) указывает на одного епископа, который в продолжение нескольких лет не выдавал законных частей ни для бедных, ни для храма, обращая все доходы в свою собственность[888] Или же: в VI веке на Западе на одном соборе (in Gallia Narbonensis) заявлено было, что некоторые епископы обирают приходские церкви дочиста, или оставляют на их долю весьма мало.[889] Ввиду таких фактов, определение Халкидонского собора об экономе не раз повторяется последующими соборами и вообще принимаются меры к ограничению самоволия епископов. Главное же злоупотребление, о котором нельзя не упомянуть, заключалось в следующем: несмотря на существование канона о том, чтобы управление церковным имуществом совершалось епископами при посредстве эконома из числа клириков, в очень многих епархиях епископы управляли церковным достоянием без такого рода экономов. Так, в одном правиле Трулльского собора (пр. 35), где следовало бы встретить упоминание о церковном экономе, мы совсем не встречаем такого упоминания; а это показывает, что во многих церквах и после Халкидонского собора не было контролирующих епископа экономов.[890]

Заканчивая рассмотрение вопроса о церковных имуществах, или точнее о тех деньгах, которые получались с этих имуществ или иными способами стекались в церковь, мы должны отметить важное изменение в расходовании церковных денег, обнаружившееся особенно ясно в VI веке. В первенствующей церкви, и даже в IV веке, церковные суммы составляли достояние бедных и расходовались на пропитание неимущих, презрение сирот, погребение бедных христиан и пр. Духовенство же (епископ и клир) не имели никаких особых прав на эти деньги. Если же духовенство и пользовалось ими, то в этом случае оно не выделялось из ряда прочих бедных и нищих. Не то видим в V веке. В это время образовалось правило делить деньги на три или на четыре доли; в последнем случае получались такие доли: в пользу 1) епископа (pro mensa episcopi), 2) клира (pro clero), 3) храма (pro fabrica ecclesiastica) и, наконец, 4) бедных (pro pauperibus). Такое разделение доходов, при котором, может быть, половина средств, имевших своим назначением бедных, уже по правилу переходит в пользу духовенства, появилось впервые, — как было указано раньше, — в церкви западной; а отсюда, по уверению историка Меллера, это обыкновение распространилось и по другим церквам. Но на этом дело не остановилось. Доля духовенства, получаемая из церковных доходов, стала все возрастать за счет доли бедных или доли с благотворительным назначением. Так было, по крайней мере, на Востоке. При Юстиниане церковные деньги идут, прежде всего, на содержание клириков, потом на церковные нужды и только остатки из этих денег поступают в пользу бедных. Позднее из церковных доходов и совсем ничего не стали уделять на бедных. Так произошла отмена прежнего, древнего, обыкновения и замена его новым, несходным с первоначальным.[891]

Кроме главных доходов духовенства, составлявшихся из прибылей от недвижимых церковных имуществ и от денежных пожертвований, делаемых в самих храмах, клирики по-прежнему пользовались излишком от даров, приносимых для Евхаристии, а также начатками от плодов и других произведений земли. Доход духовенства от этих статей, нужно сказать, чем далее шло время, тем становился незначительнее. Причина такого явления заключалась в упадке христианской жизни. До четвертого века твердо держалось обыкновение, что каждый верующий в каждый воскресный день и по большим праздникам (их тогда было очень немного) непопустительно приходил в храм, принимал Евхаристию, и потому считал долгом приносить хлеб и вино для Таинства. Не так стало в IV веке. В церковь начали ходить все реже и реже. Даже такие великие проповедники, как Златоуст, жалуются на то, что верующие блистают своим отсутствием в церкви, в особенности, если в день праздничный назначались бега на ипподроме или театральное зрелище. Однажды Златоуст с прискорбием уподобляет христиан иудеям, которые обязаны были только трижды в год являться в храм для молитвы. Он же говорит, что если кто и приходил в церковь, то и они уходили из нее после проповеди (т. е. после Евангелия на литургии), не дожидаясь времени причастия верующих; да если кто и оставался до момента причащения и причащался, то и те не всегда считали необходимым делать обычные приношения к алтарю. Если приношения к алтарю прежде были разнообразны, не ограничивались хлебом, вином, но щедрость верующих побуждала приносить или в церковь, или в дом епископа и другие съестные припасы, назначавшиеся для агап и раздачи неимущим, то теперь, кроме хлеба и вина, верующие почти ничего не стали жертвовать.