Духи земли - [2]
— Ну, дорогая, так далеко еще не зашло…
— А как далеко зашло, позволь поинтересоваться?
Она грузно поднялась с кресла, безвольно свесились по бокам сильные белые руки замурованной пленницы.
— Не изводи себя понапрасну, милая, виноград собрали, Цезарь скоро уйдет.
Цезарь, действительно, быстро шагал прочь от озера, окутанного дымкой, из-за высокого мыса показался рыбак и одним мощным взмахом весел вывел лодку в открытые воды. На повороте, за которым уже не видно свинцового озера, Цезарь, бродяга, бездомный, присел на маленький, как у прислуги, чемоданчик, обхваченный бечевкой. Голубые, розовые, зеленые камни, те, что перекатываясь в волнах, постепенно теряли вес и превращались в водяные цветы, с наступлением осени поблекли. «Где мои прежние братья и сестра? Где дети? Я вижу их только во сне, они стоят на песчаном берегу, я разговариваю с ними, глажу пухлые ручки. Между детьми и нами теперешними, Зое, прикинувшейся сумасшедшей, чтобы избежать жалости, Адольфом, сощуренные глазки за стеклами лорнета, Эженом, широкое розовое лицо, перечеркнутое черными с проседью усами, и мной… Цезарем… нет ни малейшего сходства, ничего общего. Но ведь они не умерли, об этом уже было бы известно, плохие новости не задерживаются. Значит, они живут где-то и ждут меня. Точно не в Доме Наверху, не на земле, заполоненной травами, деревьями, рожью, картофелем, скорее здесь, на песчаном берегу или на голой земле виноградников. Вот бы ускользнуть однажды от пристального взгляда Мадам, найти детей и поплыть с ними в тишине земных недр, встречая по пути желтые фиалки и корни виноградных лоз, крепкие, как железо!» Цезарь встал, озеро на полгода спряталось от него за холмом. Мелани, караулившая Цезаря на кленовой аллее, прижала руку к колышущейся груди.
— О! Цезарь, что случилось? Это же не вы, верно, не вы столкнули Авраама? Я сказала по телефону, что это неправда, что вчера вечером вы были здесь у нас. Они ничего не узнают. Если, конечно, кто-то внизу вообще станет вами интересоваться…
Он молча прошел мимо. Его сестра Зое ела, еду ей приносили в сад и ставили на газету; Зое ненавидела цифру 3 и частицу si. На пороге появился Адольф, протер лорнет уголком жилета.
— Как, Цезарь, ты тут?
— Со вчерашнего вечера, — без запинки ответила Мелани, — он сегодня рано утром ходил в лес, поэтому ты его не видел.
Совершенно ненужная ложь, бедняжка Мелани, умереть готова за Цезаря. Авраам был таким легким, что, сорвавшись с карниза, только поцарапался, и, кстати, Цезарь сразу пожалел о содеянном: зря он вытащил камень. «Вернись, вернись, Авраам!» — крикнул он племяннику из окна башни. Есть еще одно обстоятельство, извиняющее Цезаря: тем вечером Мадам блистала в роли Горгоны, она неотступно следила за каждым его движением, такой же пристальный взгляд устремляют на людей летними ночами звезды, и деревенские жители в страхе тянут к небу молитвенно сложенные руки. Потом, глядя на Цезаря в упор, она намекнула, что мулы не могут иметь детей. По отдельным признакам стало ясно, что Мадам готовилась рассмеяться и показать свои желтые зубы водолаза в скафандре. Мул, представляете! Вот почему Цезарь, бродяга, бездомный, пытался убить Авраама, родного племянника. В предрассветных сумерках Цезарь ступил на карниз, дорогу из камня, границу, отделявшую мир детей, на которую прежде опиралось небо. Осторожно по стеночке прокрался мимо пятнадцати окон. Если бы Мадам проснулась в тот момент! Но нет, из спальни доносился храп. Эх, держи мы с Эженом ухо востро, точно услышали бы, как она храпела в фиакре, тогда давным-давно, а старику места рядом с ней не хватило, и он в тумане шел пешком по тротуару… Если бы она проснулась и распахнула ставни, Цезарь полетел бы в бездну. И пропал бы с концами пастух, бродяга, чужак, лис без логова, морковно-рыжие волосы аккуратно подрублены кружком, под котелок! Кара небесная — эти его возвращения во Фредег в середине марта, когда у сточных канав краснеют ивы и голая земля виноградников окрашивается в цвет утренней зари! Одно движение, и он лежал бы на скалах в шести метрах под окнами. Но Мадам спала, и Цезарю удалось пройти незамеченным по узкому карнизу; стена кренилась назад под ударами древних волн, и только богу известно, какие раковины хранились в комнате за окном с крашеными стеклами. Рыбацкие лодки, едва показавшись из-за высокого мыса, отплыли далеко на середину озера навстречу тихим бризам и мощным ветрам. У Фредега осталась только одна башня, но стоны другой, разрушенной, слышатся и по сей день, если дует водер{1}, и рыбаки по-прежнему приносят в замок римские вазы, выловленные в озере. На карнизе прямо на стыке стен расшатался камень, Цезар вынул его и швырнул в воду. «Иди-ка сюда, Авраам. Знаешь, в детстве мы ходили по карнизу до покрашенного окна», — несколькими часами позже рассказывал Цезарь.
Которое стекольщик, вися между небом и водой, замазал с особой тщательностью. Ах! Если бы оконные стекла остались прозрачными, дети заглянули бы в комнату и увидели комод красного дерева и корзинку для рукоделия на круглом столике!
— Ну, Авраам, ты пойдешь впереди, перелезай через подоконник.
В романе "Время ангелов" (1962) не существует расстояний и границ. Горные хребты водуазского края становятся ледяными крыльями ангелов, поддерживающих скуфью-небо. Плеск волн сливается с мерным шумом их мощных крыльев. Ангелы, бросающиеся в озеро Леман, руки вперед, рот открыт от испуга, видны в лучах заката. Листья кружатся на деревенской улице не от дуновения ветра, а вокруг палочки в ангельских руках. Благоухает трава, растущая между огромными валунами. Траектории полета ос и стрекоз сопоставимы с эллипсами и кругами движения далеких планет.
«Замки детства» — роман о гибели старой европейской культуры, показанной на примере одного швейцарского городка. К. Колом до подробнейших деталей воссоздает мир швейцарской провинции накануне мировых катастроф. Мир жестокий и бесконечно прекрасный. Мир, играющий самыми яркими красками под лучами заходящего солнца. Мир, в котором безраздельно царит смерть.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
Три смелые девушки из разных слоев общества мечтают найти свой путь в жизни. И этот поиск приводит каждую к борьбе за женские права. Ивлин семнадцать, она мечтает об Оксфорде. Отец может оплатить ее обучение, но уже уготовил другое будущее для дочери: она должна учиться не латыни, а домашнему хозяйству и выйти замуж. Мэй пятнадцать, она поддерживает суфражисток, но не их методы борьбы. И не понимает, почему другие не принимают ее точку зрения, ведь насилие — это ужасно. А когда она встречает Нелл, то видит в ней родственную душу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые на русском языке роман, которым восхищались Теннесси Уильямс, Пол Боулз, Лэнгстон Хьюз, Дороти Паркер и Энгус Уилсон. Джеймс Парди (1914–2009) остается самым загадочным американским прозаиком современности, каждую книгу которого, по словам Фрэнсиса Кинга, «озаряет радиоактивная частица гения».
Лаура (Колетт Пеньо, 1903-1938) - одна из самых ярких нонконформисток французской литературы XX столетия. Она была сексуальной рабыней берлинского садиста, любовницей лидера французских коммунистов Бориса Суварина и писателя Бориса Пильняка, с которым познакомилась, отправившись изучать коммунизм в СССР. Сблизившись с философом Жоржем Батаем, Лаура стала соучастницей необыкновенной религиозно-чувственной мистерии, сравнимой с той "божественной комедией", что разыгрывалась между Терезой Авильской и Иоанном Креста, но отличной от нее тем, что святость достигалась не умерщвлением плоти, а отчаянным низвержением в бездны сладострастия.
«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.