Духи рваной земли - [76]

– Сколько? – Стрелок ударил пленника в горло. – Если твой ответ не совпадет с ответами других, отрублю правую руку.

Пленник побледнел.

– Э… наверное… человек девяносто.

Словно жестокий порыв ветра, страх пронзил Натаниэля. Второй раз за два дня он потерял надежду.

– Черт, – пробормотал Стиви.

Долорес опустила голову, Брент сплюнул через амбразуру.

– Мы потеряли нескольких лошадей, пройдя через ваш лагерь, – добавил пленник.

– Зачем ты здесь? – спросил Длинный.

– Диего и Розалинда – мои друзья. Вернее, были.

– Кто они?

– Сын и невестка Гриса. Хорошие, добрые люди, но вы убили их, когда грабили «Catacumbas».

Задетый брошенным обвинением, Брент обернулся.

– Мы никого не грабили и женщин не убивали.

– Та, которую высокий ранил в руку, была беременна. Она умерла от потери крови, и ребенок тоже.

На Длинного известие о том, что он убил женщину и ребенка, похоже, никак не подействовало.

– Ты близок к семье Гриса?

– Я… я знаю их, – едва слышно ответил пленный.

Стрелок посмотрел на ковбоя.

– На стену его.

В этот момент Натаниэль понял, что Длинный – самый аморальный из всех известных ему людей, самая жуткая личность из всех занятых в битве, включая самого Гриса.

Стрелок переместился ко второму находящемуся в сознании пленному, плотному мексиканцу с мальчишеским лицом, и спросил:

– Говоришь по-английски?

– No Ingles, – как будто даже с гордостью ответил пленный. – Soy Mejicano verdadero[109].

Длинный взглянул на Натаниэля.

– Спросите, как он связан с Грисом.

Джентльмен перевел вопрос на испанский.

Секундой позже мексиканец ответил.

– Присоединиться к отряду ему предложили третьи лица. Лично Гриса он не знает.

– Отлично. Отделим его от остальных. Будет посыльным. – Стрелок посмотрел на мексиканца, схватил за лодыжку и оттащил к западной двери. Потом повернулся к Стиви. – Положи в печь пять железных кольев. Чтобы нагрелись только концы.

– С удовольствием.

У Натаниэля по коже прошел холодок.

Стиви открыл стоящий у стола зеленый ящик, достал колья, сунул их в печь и снова приник к оптическому прицелу на винтовке.

– Раздень этих четверых догола, – распорядился стрелок, взглянув на Брента.

– О’кей.

Сдерживая подкатывающую к горлу тошноту, Натаниэль побрел к двери.

– Щеголь тебе поможет, – добавил стрелок.

Внутри как будто разверзлась пустота.

– Идемте. – Брент ухватил Натаниэля за правый локоть, потянул к четверке связанных пленных, открыл ящик с инструментами, достал две пары стальных ножниц (в одной из них между половинками застрял завиток овечьей шерсти), присел над пленником, кричавшим «¡Triunfo!», и обрезал древки стрел.

– Стащите обувь и штаны, – сказал ковбой своему сообщнику.

Натаниэль опустился на колени, ухватился за левый сапог пленника, стащил его кое-как, потом проделал то же самое со вторым сапогом, расстегнул подтяжки и пуговицы на поясе, взялся за обе штанины и потянул.

На камень, звякнув, упали латунный компас и монокль. Под брюками обнаружились бордовые подштанники. Брент протянул Натаниэлю вторую пару ножниц.

– Разрежьте рукава, а потом мы всё стащим.

Резать пришлось сразу три слоя ткани.

– Пойдет.

Они отложили ножницы и, взявшись за рукава, стянули с бесчувственного мексиканца пиджак, рубашку и исподнее. От обнаженного тела пахну́ло кровью и экскрементами. Стиви и Долорес скрытно наблюдали за братом.

К ногам мексиканца упала бобина колючей проволоки.

– Обмотайте ему лодыжки, – распорядился Длинный.

Натаниэль снова ощутил холодок страха.

– Держите покрепче, – сказал Брент, надевая толстые перчатки, – чтобы череп не поранил. – Он отмотал два ярда проволоки, отрезал ее ножницами, а Натаниэль, подавшись вперед, прижал голову мексиканца к полу.

Брент обмотал колючей проволокой лодыжки пленника, и четыре шипа впились в голую кожу. Мексиканец вскрикнул, и крик прошел через тело Щеголя эхом боли. Ковбой торопливо закрепил концы проволок и отступил. Ноги жертвы напоминали теперь перепончатые конечности некоего земноводного.

– Не убивайте, – захныкал уроженец Среднего Запада. – Пожалуйста. У меня две дочери…

Длинный сунул ему в рот кляп.

– Выплюнешь – отрежу правую руку.

Мольбы моментально стихли. Брент указал на лежащего без сознания пленника с закрученными усами.

– Теперь этого.

Стараясь не отвлекаться и ни о чем не думать, Натаниэль послушно кивнул и опустился на колени. Ковбой обрезал стрелы, и Щеголь снял с пленного обувь и стянул зеленые брюки и подштанники. Потом, во-оружившись ножницами, мужчины разрезали заляпанную кровью белую рубашку.

– Этого я знаю, – сжав кулаки, проговорила Долорес.

Лицо Брента потемнело.

Натаниэль наклонился и сжал голову пленника.

– Держи крепче. – Одним быстрым движением ковбой обмотал ноги усатого колючей проволокой, и тот вскрикнул. У Натаниэля тряслись руки. Брент бросил взгляд на сестру и дернул проволоку. Шипы впились в лодыжки и икры пленника, и тот взвыл от боли.

– Полегче пока, – предупредил Длинный.

Брент закончил с проволокой и поднялся. Окровавленные ноги усача упали на пол и задергались. Натаниэль отпустил голову. Долорес, приковыляла к пленнику, ударила его костылем в лицо.

– Дрянь!

Натаниэль и Брент раздели окровавленного вакеро, которому достались аж четыре стрелы. Пастух умирал и даже не очнулся, когда ему связали проволокой ноги. Следующим был рыжеволосый, который заныл, когда с него стащили брюки, лишился чувств, когда обрезали стрелы, и снова пришел в себя, когда с него стали срывать остатки одежды. Ковбой обмотал лодыжки проволокой, и Натаниэль ощутил на ладонях теплые слезы.