Дуэли. Самые яркие, самые трагические и самые нелепые - [34]

Во время Фронды эти дуэлянты командовали войсками армии Конде, противостоявшей королю. Герцог де Бофор к командованию был совершенно непригоден, а герцог де Немур слыл храбрым человеком, но при этом был весьма посредственным стратегом. Постоянные свары и стычки между двумя военачальниками были губительны для армии, и ее спасло только вмешательство самого принца Конде, который вовремя взял руководство на себя.

С тех пор Бофор и Немур, состоявшие в родстве (Шарль-Амадей был женат на Элизабет де Бурбон-Вандом, родной сестре герцога де Бофора), возненавидели друг друга и постоянно искали случая выяснить отношения. Впрочем, к этому больше стремился Немур, отличавшийся вспыльчивым нравом и неуравновешенным характером. Наконец, Бофор оказался «приперт к стенке»: возможности отказаться от дуэли уже не было. Как говорят, тут была замешана 25-летняя герцогиня Элизабет-Анжелика де Шатийон.

И поединок состоялся за особняком Вандомов, на конском рынке.

Вместе с Немуром были маркиз де Виллар, шевалье де Ля Шер, а также господа Кампан и Люзерш, с Бофором – граф де Бюри, де Ри, Брийе и Эрикур.

Немур принес с собой шпаги и пистолеты, заряженные у него дома. Бофор попытался заключить мировую, сказав:

– Брат мой, какой стыд! Забудем прошлое, будем друзьями…

Но на это Немур вскричал:

– Ах, шельма! Убей меня или я убью тебя!

С этими словами он выстрелил из пистолета, промахнулся и выхватил шпагу. И он ранил Бофора в руку. Бофор был вынужден защищаться: он разрядил свой пистолет, попал противнику в грудь и убил его наповал. Шарлю-Амадею Савойскому, герцогу де Немуру, было всего двадцать восемь лет.

Однако дуэль на этом не закончилась: маркиз де Виллар бросил вызов Эрикуру, и они стали сражаться на шпагах с еще большим ожесточением, чем виновники поединка, а остальные шестеро последовали их примеру. Виллар нанес Эрикуру удар прямо в сердце, де Ри тоже был убит, граф де Бюри получил тяжелое ранение, остальные отделались небольшими царапинами.

Происходило все это 30 июля 1652 года, и архиепископ Парижский запретил устраивать публичное отпевание герцога де Немура в приходской церкви Сент-Андре. Он сказал, что Церкви запрещено молиться за людей, умерших таким образом.

Некоторые потом возмущались поведением Бофора, говоря, что он вполне мог бы избежать убийства соперника, что Немур был слаб после ранения, что он не мог нормально выстрелить. Но все эти разговоры не имели ровным счетом никакого смысла. «Кровожадность» дуэлей, как правило, осуждалась лишь теми, кто сам в них не участвовал. Дуэль в то время дошла до размеров эпидемии, одновременно смертоносной и соблазнительной. И Людовик XIV не мог оказать лучшей услуги дворянству, чем уничтожение столь гнусного обычая. В результате король даже не дождался для этого окончания Фронды: еще в 1653 году он издал эдикт против дуэлей, и граф д’Обижу, губернатор Монпелье, который сначала не обратил никакого внимания на запрет и дрался с бароном де Бриссаком 6 января 1654 года, был сослан, несмотря на заступничество всего двора.

Четверная дуэль из-за балерины Истоминой

Дуэль между двумя молодыми приятелями, кавалергардским штабс-ротмистром Василием Васильевичем Шереметевым и камер-юнкером графом Александром Петровичем Завадовским, в которой А.С. Грибоедов был секундантом, вызвала много толков и в тогдашнем обществе, и в литературе.

Обстоятельства этой дуэли будоражили умы современников, и все потому, что несколько блестящих мужчин России дрались из-за не менее блестящей женщины – танцовщицы Авдотьи Истоминой, воспетой самим Пушкиным. В конечном итоге дуэль оказалась уникальной – четверной, да плюс еще растянутой во времени. Результаты ее поразительны: гибель одного участника, позор другого, приход к движению декабристов третьего и… создание гениального произведения «Горе от ума» четвертым дуэлянтом.

Итак, дуэль эта произошла из-за Авдотьи (Евдокии) Ильиничны Истоминой, легендарной танцовщицы Санкт-Петербургского балета. Ее образ нетрудно найти у А.С. Пушкина в «Евгении Онегине»:

Блистательна, полувоздушна,

Смычку волшебному послушна,

Толпою нимф окружена,

Стоит Истомина…

Надо сказать, что Истомина была предметом заботливых ухаживаний многих, в том числе и гвардейского офицера Василия Шереметева. Но она также нравилась и известному ловеласу 1820-х годов графу Александру Завадовскому.

Что же до Грибоедова, то он летом 1817 года поступил на службу в Коллегию иностранных дел, а зимой 1818 года он (Грибоедову в то время было двадцать два года, и он уже был известен по нескольким пьесам, написанным для театра) жил на одной квартире с молодым графом Завадовским.

Один из очевидцев тех событий пишет:

«Может быть, граф Завадовский имел прежде на Истомину какие-нибудь виды, но должен был уступить счастливому сопернику; Грибоедов же, не имевший на нее ровно никаких [видов – Авт.], пригласил ее как-то раз после спектакля к себе пить чай. Он сам бывал у Истоминой довольно часто, как друг, как близкий знакомый. Истомина согласилась, но, зная, что Шереметев за ней подсматривает, и не желая вводить его в искушение и лишний гнев, сказала Грибоедову, что не поедет с ним вместе из театра, а назначила ему место, где с ней сейчас же после спектакля встретиться – первую, так называемую Суконную, линию Гостиного двора, на этот раз, разумеется, совершенно пустынную, потому что дело было ночью».