Дуэль умов - [66]

Если в Лондоне ничего не знают об изменении в обстановке, самолет может прилететь сегодня же, так как донесение Мишеля дойдет не раньше рождества. Если бы Арно был здесь, все обстояло бы иначе. Но он остался в Канне, а местный радист, как назло, куда-то уехал. Что делать? Может быть, не принимать самолет? Но тогда, разыскивая людей, он будет кружить чуть ли не над самой батареей. Сколько Мишель ни думал, он только сильнее убеждался в безвыходности положения.

В этот вечер, слушая передачи из Лондона, волновались, как никогда. Но если раньше все только и мечтали услышать условленную фразу, то сейчас каждый дорого бы дал, чтобы в Лондоне ее не произносили ни сегодня, ни завтра. Когда передачи окончились, все вздохнули с огромным облегчением: диктор так и не произнес роковой фразы. Мишель так переволновался, что на лбу у него выступили крупные капли пота. Мадам Беро, у которой слушали радио, угостила их вином. Никогда Мишель не пил с таким наслаждением.

На следующий день, 26 декабря, в вечерних передачах для них опять ничего не было, и Мишель воспрянул духом. А 27-го Сюзанн привезла ответ из Лондона, подтверждающий получение радиограммы Мишеля. В нем сообщалось, что самолет, вероятно, прилетит этой ночью. Принять и отправить его предлагалось как можно скорее.

Теперь долгожданную фразу старались уловить в эфире с прежним нетерпением. И вот наконец диктор произнес ее. Участники операции оделись потеплее и собрались у Карте. Там уже стояли две машины, на которых они должны были ехать в Шануан. Луиза положила Мишелю в рюкзак десяток донесений, которые его коллеги просили доставить в Лондон.

В машине не было свободного места, и она попрощалась с Мишелем в отеле.

— Вы не забудете зайти к моей тете и передать подарки девочкам? — напомнила она.

— Конечно.

— И вы вернетесь сюда, как обещали, Мишель?

— Разумеется, вернусь, если сегодня все пройдет благополучно.

— Зачем эта оговорка? Все будет в порядке, — улыбнулась она.

— Всякое случается.

— Ну, я всегда надеюсь на удачу, — сказала Луиза.

— Вы оптимистка, Луиза, но я не уверен, что вы ею останетесь. Наша профессия учит реалистическому подходу к вещам.

— Я поверю в реализм, когда увижу вас здесь снова. Большинство реалистов остаются дома, если им предоставляется такая возможность.

— Я вернусь, — сказал Мишель тихо. — Вы увидите… И, Луиза, когда останетесь одни — если нам удастся улететь, — будьте осторожнее. Я хочу встретить вас здесь, когда вернусь. Так что зря не рискуйте, будьте умницей.

— Обещаю, — ответила Луиза с необычным для нее смирением в голосе.

Он поцеловал ей руку и, взяв рюкзак, быстро вышел из комнаты.

Когда Мишель пришел к Карте, он сразу заметил, что все присутствующие чем-то озабочены.

— Неприятная новость, — начал Поль. — В двух километрах от Шануана расположилось немецкое подразделение, человек сорок мотоциклистов. Зенитная батарея, а теперь еще эти мотоциклисты… Я советую не принимать самолет.

— А я по-прежнему считаю, что, если все проделать быстро, они не успеют что-либо предпринять, — высказал свое мнение капитан Ролан — зуавский офицер из их группы. — Кроме того, мы будем отходить не туда, где мотоциклисты, а в противоположную сторону. Остаток ночи проведем на ферме у скотовода.

— Ваше мнение, Мишель? — спросил Карте.

— Я не могу рисковать самолетом в этих новых условиях, — ответил Мишель. — И потом вряд ли удастся быстро увезти в надежное место десять вновь прибывших, да еще с багажом.

— Ну, — произнес Карте, — я выслушал все доводы, и мое решение таково: рискнуть. Согласен, риск большой, но не можем же мы ждать, пока в нашу пользу будут абсолютно все шансы. Так можно прождать до конца войны! Кто согласен со мной, прошу поднять руку.

Все, кроме более опытного Поля, решительно подняли руки. — Мишель с восхищением посмотрел на этих людей, которые смело шли на риск, и невольно поднял руку: это был скорее салют отважным, чем знак согласия.

С трудом втиснулись в две машины, причем у каждого на коленях сидел еще пассажир. Хотя до Шануана ехали недолго, у Мишеля совсем затекли ноги, и, выйдя из машины у аэродрома, он едва удержался на ногах.

Был уже одиннадцатый час. Самолет мог прилететь в любую минуту, и Мишель поспешил расставить людей с фонариками. Он заранее наметил, кому где стоять, и вскоре люди были на своих местах. Отлетающие в ожидании самолета собрались вокруг Мишеля.

Люди неподвижно стояли на залитом лунным светом поле, изредка перешептываясь. Страшно было подумать, что где-то совсем рядом бдительно несут вахту зенитчики, а дальше километрах в двух дежурят мотоциклисты.

Двенадцать часов, час ночи. Самолета не слышно. Все продрогли.

Два часа. По-прежнему ни звука. Неужели опять разочарование?

— Подождем еще полчаса, — сказал Мишель, обращаясь к Карте, — и можно уходить…

Эти полчаса показались особенно долгими, но прошли и они. Постояли еще минут пять, напряженно вслушиваясь в безмолвие холодной ночи. Самолета не было.

— Скверно, — нарушил молчание Мишель. — Возможно, они нарвались на огонь зениток. Мне кажется, больше ждать нет смысла.

— Да, — согласился Карте.

Люди медленно двинулись к ферме, куда заранее отправили обе машины. Когда они отошли от аэродрома километра на два, послышался отдаленный гул самолета. Все так и замерли на месте. Самолет летел высоко и с юго-восточной стороны, а не с севера. Может быть, немецкий? Гул стал отчетливым, и все поняли, что самолет направляется к аэродрому, который они только что покинули. Самолет начал резко снижаться, и, когда он пролетел под луной, Мишель распознал знакомый силуэт «Гудзона».