Дуэль умов - [64]

— Кажется, я знаю, кому следует раскошелиться в первую очередь!

— Ради бога, Луиза, — взмолился Мишель, — не сделайте какой-нибудь глупости!

Он сразу сообразил, что ничего более худшего сказать не мог. Теперь Луиза обязательно сделает что-нибудь наперекор ему.

Мишель встал, пропустил ее вперед, и они пошли следом за Жаком и Рикэ. Поравнявшись со столиком, за которым сидел пожилой немецкий генерал с моноклем, Луиза внезапно остановилась и положила перед ним коричневый билетик. Спокойным голосом она произнесла:

— Думаю, что вы, кто придумал эту помощь, заплатите за билетик.

Немедленно воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком колес. Все смотрели на них и ждали, что будет. Генерал плотнее вставил монокль, посмотрел на билетик и поманил к себе официанта. Официант подбежал и, поняв, в чем дело, стал униженно извиняться перед генералом. Он, естественно, подумал, что билетик попал на столик столь важной персоны по ошибке. Генерал молча вытащил двухфранковую монету и, положив ее на билетик, жестом приказал несчастному официанту убрать. Затем поднялся и строго посмотрел на Луизу.

Поединок окончился вничью. Луиза пошла дальше, провожаемая восхищенными взглядами.

Когда они вышли в тамбур, Мишель сказал:

— Великолепно, Луиза, и я понимаю ваши чувства, но, ради бога, оставьте это. С нас и без того хватает опасностей.

Приехав в Арль, они отправились пешком в «Гранд Отель Норд Панюс». Им оставили всего четыре комнаты, так как отель был переполнен немецкими офицерами оккупационных войск. Оказалось, что, кроме Мишеля и его компаньонов, в отеле одни немцы.

В холле за стойкой хозяйничала госпожа Бессьер — жена хозяина отеля, веселая, энергичная француженка. Самого господина Бессьер не было, он вообще показывался здесь редко, предпочитая проводить время в семейной гостиной.

Была середина декабря, наступала рождественская пора, и никто не обращал внимания на молодых французов, толпившихся у стойки. Пусть себе веселится беззаботная молодежь. То, что около семи часов молодые люди всегда исчезали, объяснялось просто: отправлялись куда-нибудь поужинать с друзьями. Таким образом, каждый вечер они беспрепятственно слушали передачи сразу в нескольких домах.

Уже в первый вечер, коротая время у стойки, Мишель заметил, что госпожа Бессьер относится к немцам далеко не дружелюбно. Когда из той части отеля, которая была отведена для офицеров, вышел пожилой полковник и важно прошествовал по вестибюлю к выходу, она сделала ему нос и сердито сплюнула.

— Только подумайте! — воскликнула она довольно громко. — Этот человек имел нахальство предложить мне отказаться от других клиентов и предоставлять комнаты исключительно его офицерам! Боюсь, я была не очень вежлива с ним.

— Где его комната? — спросила Луиза, тут же почуяв в госпоже Бессьер родственную душу.

— На втором этаже, в самом начале коридора. Окно выходит на площадь Форум. Она сразу бросается в глаза: на двери медная дощечка с надписью: «LA CHAMBRE DE L’EMPEREUR»[16].

— Вот как? — сказала Луиза, вставая.

— Куда это вы? — забеспокоился Мишель.

— Неважно.

— Помните, что я вам говорил… — предупредил он, но Луиза, казалось, не слышала его слов.

— Сейчас мадам устроит так, чтобы господину полковнику не очень сладко спалось в постели, — высказала предположение госпожа Бессьер, смеясь.

— Она вполне способна подложить ему даже настоящую ручную гранату в придачу, — пошутил Жак.

Все весело рассмеялись, и, когда хозяйке рассказали о случае в поезде, Мишель стал опасаться, как бы ей, чего доброго, не пришло в голову перещеголять Луизу по части сумасбродных выходок.

Луиза вернулась, и они еще долго весело болтали у стойки. Тем временем полковник прошел по вестибюлю обратно к себе в комнату.

Женщины обменялись лукавыми взглядами и злорадно посмотрели на немца. Предчувствуя, что сейчас что-то произойдет, все смолкли. И вдруг из коридора, где находилась комната полковника, послышались потоки ругани. По вестибюлю забегали вестовые, подхлестываемые гневной бранью своего начальника. Друзья у стойки незаметно переглядывались и с притворным удивлением смотрели на всполошившихся немцев.

— Что вы там натворили, черт возьми? — встревожился Мишель.

— Я и не рассчитывала на такой эффект, — рассмеялась Луиза. — В коридоре стояла швабра. Я внесла ее в комнату новоявленного императора и пристроила у двери так, чтобы она свалилась на входящего. Вот — все… Самое главное, он, очевидно, подумал, что все произошло из-за халатности денщика!..

Наконец немцы угомонились. Рискованная шутка, к счастью, осталась без последствий, и Мишель облегченно вздохнул.

На следующий день он, Луиза, Жак Ланглуа и Жак Латур отправились в Шануан осматривать поле. Оно выглядело именно так, как его описала Луиза. Два других поля, поменьше, действительно идеально подходили для «лизандеров». Мишель велел Сюзанн сообщить их координаты Арно, чтобы тот в свою очередь передал их в Лондон.

Каждый вечер друзья с трепетом садились к радиоприемникам, но проходили дни, а желанной фразы не передавали.

Приближалось рождество. Резко похолодало, по ночам сильно подмораживало. Выпал снег и покрыл улицы слоем в несколько сантиметров. Мишель и его товарищи томились от вынужденного безделья. Местные достопримечательности, привлекающие уйму туристов, давно всем надоели: нельзя же без конца осматривать одно и то же, тем более что подобное времяпрепровождение в их положении выглядело довольно нелепым.