Дуэль четырех. Грибоедов - [201]
Александр дипломатически отвечал, что приехал с неделю, с пять дней, что в дороге, всюду ужасной, не видал ни британских, ни французских, ни австрийских, ни даже русских газет и что дипломатическая почта ещё где-то скачет по русской равнине в пределы Кавказа, а должна быть непременно, нельзя без того, прямые указания по итогам конгресса[157].
Напитав себя до отвала, сытые, потные, разомлевшие, чиновники разошлись понемногу, большей частью тучные люди, отдуваясь и еле дыша; Александр с хозяином дома наконец остался вдвоём, чуть не на разных концах большого стола. Он сидел молча, вертел перед глазами нож для десерта, взглядывал изредка, ждал терпеливо, когда квартиру дадут, с недобрым чувством размышляя о том, что ещё одну гнусную ночь придётся провести в затрапезном номере единственного и оттого переполненного трактира, хуже горькой редьки надоевшего за несколько дней, поскольку к трактирам, тем более захребетным, он не привык и от скрипов, криков, ходьбы беспрестанной в «Истории Персии» и два и три раза перечитывал всякий абзац, а всё в издерганной голове удерживались одни лоскутки.
От выпитого вина, от обильной долгой еды фон дер Ховен точно расширился в разные стороны, погрузнел, раскраснелся, прижмурился, с наслаждением почёсывал толстым мизинцем обнажённую грудь, напоминая сытого, разморившегося кота, готового поваляться, свернуться в клубок и сладко заснуть, до новой обильной еды и вина.
Свечи тускнели. Была тишина. Не хотелось ни двигаться, ни говорить.
Облизнув жирные губы, приоткрыв блестящие жирным блеском глаза, Роман Иваныч неторопливо, негромко сказал:
— Вот что, голубчик, не помню, как звать, ночуйте-ка у меня, завтра уж познакомимся, а там и распоряжусь об чём просите, утро-то вечера мудренее, не зря говорят, уж поверьте.
Левый глаз блаженно прикрыл, правым поглядел, уловил, что неизвестный проситель готов возразить, как и должно, рассудительно изъяснил:
— Голубчик, мы тут, с позволенья сказать, на задворках империи, в краю, от цивилизации слишком далёком, примерно вот как Марс от меня, к тому же необжитом, ещё менее, я полагаю, чем Марс, так что я нарочно держу наготове несколько комнат ради вашего брата, баловня Петербурга, который, положим, навещает нас, сирых, редко и с непривычки весьма как часто хандрит. Вы возразите: у меня тоже не Петербург. Соглашусь, и соглашусь на все сто. А всё попристойней, чем в здешнем промозглом трактире и на здешних туземных квартирах, блох не имеется вовсе, удобства кое-какие, люди простые, любовь и покой. Да и правду сказать, со свежим человеком перекинуться словом приятно. Охота до новостей — в здешних краях род недуга. Погодите, не нынче, так завтра познакомитесь сами. Чать, Невский-то проспект хорошеет? Давно, давно не бывал, экая жаль.
Отчего ж не остаться? Он и остался. Подали трубки. Александр затянулся, тоже прижмурился, пересказал первейшие петербургские новости двухмесячной давности, отрывчато, кратко от непривычки к таким пустякам, — матушку бы сюда, до утра не сомкнули бы глаз; об родне, об кузинах, об Архарове, об Марье Петровне, от стыда за себя оборвался внезапно, умолк.
Роман Иваныч со вздохом, медлительно выпустил дым, улыбнулся будто сквозь сладостный сон, ободрительно протянул:
— Экая у вас там благодать! Хорошо! В здешних краях положенное своё отслужу и тю-тю! Угодил, голубчик, благодарю-с.
В своей комнате, отведённой ему, уютной и милой, с коврами по стенам, увешанными пистолетами в серебре, кинжалами в серебре, саблями в серебре, — точно арсенал был какой, осаду можно держать, — с просторной восточной тахтой, покрытой белоснежным хрустящим бельём, пахнущим какими-то травами, Александр внезапно припомнил о Байроне, об юном скитальце Гарольде, разделся, приготовился всласть почитать при свече, но едва лёг, чудная истома охватила усталое тело, мысли от Байрона как-то само собой перепрыгнули к нечитанным британским газетам, прокричавшим о какой-то победе, стало быть, новых гадостей в Персии жди; затем перенеслись к хозяину дома, человеку, видно, добрейшему — тот же Степан; затем он из тёмного переулка вывернул на Невский проспект, толпа знакомых и незнакомых его обступила, Шаховской совался к нему с водевилем, Катенин престрого пальцем грозил, он с обоими страсть как желал объясниться, да голос куда-то как сквозь землю пропал, он только пучил глаза и чувствовал страшную сухость во рту.
Были скрыты плотными шторами окна, а всё-таки утро уже пробивалось сквозь них. В комнате тонкий, неясный, пленительный сумрак стоял. Комната была незнакома. Рядом на столике до основания выгорела свеча. Возле подсвечника таилась тонкая книжица, название которой он позабыл, верно, крепок был сон, умудрился заспать.
Он потянулся, поднялся, босыми ногами прошёлся по ковру, освободил окна от штор, увидел бледное осеннее солнце, вершины заснеженных гор, к виду которых ещё не привык, воротился в тихом раздумье, на что потратить нынешний день, почти машинально поднял книжицу со стола, очки нацепил, развернул: в самом деле посвящается Джону Хобхаузу, эсквайру, в Венеции писано, января 2-го дня, 1818 год, любопытно бы знать, чем знаменит сей английский эсквайр неизвестный, что его любезным вниманьем своим нынче бессмертит великий поэт. Он присел на тахту, стал читать, дивясь с первых строк энергии краткости, красоте несомненной прозы английской, чего по-русски ещё не встречал:
Новый роман современного писателя-историка В. Есенкова рассказывает о временах правления российского царя Иоанна Грозного. В центре внимания автора — события Ливонской войны и поход хана Девлет-Гирея на Москву, погром в Великом Новгороде и победа над крымскими татарами в битве при Молодях. И, конечно, противостояние царя Иоанна и митрополита Филиппа, яростно осуждавшего опричный террор и кровавые неправедные казни.
Новый роман современного писателя-историка В. Есенкова посвящён виднейшему деятелю Английской революции XVII в., руководителю индепендентов, лорд-протектору Оливеру Кромвелю (1599—1658).
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
«Иван Александрович, сорвав теплое пуховое одеяло, вскочил босыми ногами на жесткий коврик, брошенный возле дивана. Нужно было стаскивать измятую ночную сорочку, однако руки висели как плети, не повинуясь ему. Было холодно, неприютно нагретым под одеялом ногам, и он с отвращением думал о том, какую бездну невнятных, лишенных для него интереса бумаг предстоит с наивозможнейшей тщательностью прочесть, вместо того, чтобы с головой погрузиться в «Обломова»…».
Роман В. Есенкова повествует о том периоде жизни Ф. М. Достоевского, когда писатель с молодой женой, скрываясь от кредиторов, был вынужден жить за границей (лето—осень 1867г.). Постоянная забота о деньгах не останавливает работу творческой мысли писателя.Читатели узнают, как создавался первый роман Достоевского «Бедные люди», станут свидетелями зарождения замысла романа «Идиот», увидят, как складывались отношения писателя с его великими современниками — Некрасовым, Белинским, Гончаровым, Тургеневым, Огарёвым.
Новый роман современного писателя В. Есенкова посвящён одному из самых известных правителей мировой истории — английскому королю Генриху VIII (1491—1574).
В повести Александры Усовой «Маленький гончар из Афин» рассказывается о жизни рабов и ремесленников в древней Греции в V веке до н. э., незадолго до начала Пелопоннесской войныВ центре повести приключения маленького гончара Архила, его тяжелая жизнь в гончарной мастерской.Наравне с вымышленными героями в повести изображены знаменитые ваятели Фидий, Алкамен и Агоракрит.Повесть заканчивается описанием Олимпийских игр, происходивших в Олимпии.
В том избранных произведений известного датского писателя, лауреата Нобелевской премии 1944 года Йоханнеса В.Йенсена (1873–1850) входит одно из лучших произведений писателя — исторический роман «Падение короля», в котором дана широкая картина жизни средневековой Дании, звучит протест против войны; автор пытается воплотить в романе мечту о сильном и народном характере. В издание включены также рассказы из сборника «Химмерландские истории» — картина нравов и быта датского крестьянства, отдельные мифы — особый философский жанр, созданный писателем. По единодушному мнению исследователей, роман «Падение короля» является одной из вершин национальной литературы Дании. Историческую основу романа «Падение короля» составляют события конца XV — первой половины XVI веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Как неповторим поэтический дар Тютчева, так уникальны и неповторимы его судьба и духовный облик, оказавшие неизгладимое влияние на современников. Исследовав неизвестные архивные материалы, в том числе дневники младшей дочери поэта Марии, Юрий Когинов впервые показал многообразный мир семьи великого поэта и какие поистине трагические события прошли через его сердце. Всё это сделало роман «Страсть тайная» по-настоящему глубоким и волнующим.
Роман О. Михайлова повествует об одном из родоначальников и реформаторов русской литературы. Жизнь талантливого поэта, истинного гражданина и смелого человека изобиловала острыми драматическими конфликтами. Храбрый гвардейский офицер, видный государственный деятель, Г.Р. Державин не страшился "истину царям с улыбкой говорить", а творчество его дало толчок к развитию современных жанров литературы, который трудно переоценить.
Много ли в истории найдётся лиц, которым самим фактом происхождения предопределено место в кругу сильных мира сего? Но, наверное, ещё меньше тех, кто, следуя велению совести, обрёл в себе силы отказаться от самых искусительных соблазнов. Так распорядился своей судьбой один из благороднейших русских людей, граф, а в отечественной литературе талантливейший поэт и драматург — Алексей Константинович Толстой, жизни и творениям которого посвящён роман известного писателя-историка Ю. Когинова.
Удивительно тонкий и глубокий роман В. Рынкевича — об ироничном мастере сумрачной поры России, мастере тихих драм и трагедий человеческой жизни, мастере сцены и нового театра. Это роман о любви земной и возвышенной, о жизни и смерти, о судьбах героев литературных и героев реальных — словом, о великом писателе, имя которому Антон Павлович Чехов.