Дубовая Гряда - [14]

На поле уже было многолюдно, но не слышно было ни веселых голосов, ни гармони, которая раньше, бывало, играла не умолкая.

Приехали на телегах Микола, Федя Кисляк и другие хлопцы. Савка велел девчатам подавать снопы на возы, для этого даже свою дочь прислал. А мужчины отправились косить овес. Только старый Шайдоб вертелся на сжатой полосе.

— Откуда начнем? — спросил Микола.

— Давай с Шайдобовой, там посуше, — предложил Володя.

Лида вспрыгнула на его телегу, остальные девчата подсели к другим хлопцам. Но только начали укладывать снопы на телеги, как подбежал Шайдоб.

— Кто тебе позволил? — вырвал он сноп из Лидиных рук.

— А что, ваше? Это еще колхозное! — огрызнулась девушка. Володя впервые видел у нее такие злые глаза.

— Ты потише, девка, — рубанул Шайдоб и погрозил пальцем. — Знаю, за какое счастье ты горе купила.

— А вы и горе не продавали, а уже счастье купили, — не удержался, подколол старика Володя. — Только очень уж оно дешевое.

— Молчи, и тебя знаю, — в ярости забрызгал слюной старик. — Бежал за красноармейцами, да не догнал, вот и вернулся.

— Шли бы вы, дядька, домой, — встал Микола между ним и Лидой. — Не нарывайтесь на неприятности. Это не в колхозе, где кто не работает, тот не ест. Мы без вас все сделаем: и обмолотим, и в хату привезем.

— Ничего, это самоуправство вам припомнят. И снопы мои назад привезете, босота, — плюнул Шайдоб и побежал к дороге.

— Гляди, какой жадный, готов все колхозное перетащить к себе, а люди хоть подыхай, — заметил Федя. — Наверное, к Зининому отцу побежал.

— А отец как раз говорил, что нельзя позволять ему отбирать у людей их добро, — робко произнесла Зина.

До обеда все снопы по одну сторону траншеи были свезены и сложены в прежнем колхозном гумне.

— Хлопцы, будете возвращаться, захватите лопаты, — предупредил Савка. — Сделаете переезды через траншеи.

После обеда, прежде чем засыпать траншею, ребята решили осмотреть все изрытые места. Нашли шесть ящиков с противотанковыми минами, множество патронов и винтовок. Всех удивили немецкие автоматы: как они могли попасть на наш передний край?

— Ребята, — предложил Володя, — давайте спрячем все это. Придет время, отправимся на Днепр и Добасну рыбу глушить, а зимой на диких кабанов поохотимся.

— Правильно, кабана только и можно взять пулей, — подтвердил Микола. — Но об этом никому ни слова.

Пока хлопцы закапывали оружие, а девчата и женщины сносили в одно место снопы, на густую траву пала роса. Володя крепко увязал последний воз, подсадил Лиду и Зину, сел сам и хлестнул лошадь.

Со стороны Жлобина по дороге медленно шла женщина. «Кто это к нам в деревню так поздно?» — подумал Володя. И вдруг Лида во весь голос закричала:

— Стой, стой! Остановись!

Володя потянул вожжи и не успел оглянуться, как девушка птицей слетела с воза, а за нею и Зина.

— Мамочка, мама! — долетел до него радостный крик Лиды.

4

Кончилось бабье лето: приземлились паучки на ржище. Падали желуди, стукаясь о тугие ветви дубов, пожелтели вишенники. На болоте, в темно-зеленой поросли елей и сосен, словно огромные свечи, пылали вершины осин. В садах, перелетая с дерева на дерево, ныряли в воздухе пестрые дятлы, прыгали по веткам неугомонные синицы.

Возле Шайдобовой избы стояла старая разлапистая верба. Оседланный жеребец, привязанный к ней, грыз ствол, отрывал тонкие полоски лыка и медленно жевал их крепкими белыми зубами. На землю падали клочья пены и тут же смешивались под копытами с землей. Чувствовалось, что жеребцу надоело стоять.

— Господин бургомистр, ваш жеребчик, наверное, проголодался? — вспомнил старый Шайдоб.

— Ага, — Бодягин, сидя над тарелкой холодцом, кивнул головой. — Овса ему! Овса!

— Где же его взять? — глянул Шайдоб на жену. Та лишь зажмурилась, и старик понял. — Нету.

— Врешь, есть! — пьяным голосом крикнул Василь.

— Ты на отца так? — насупился бургомистр. — У своих мы ничего не берем. Позови старосту.

Шайдоб надел засаленную кепку и исчез за дверью. Минуты через три он уже шел рядом с Савкой и, словно молодой порывистый конь, время от времени забегал вперед его, сталкивая с тропинки.

— Жеребцу овса! — отрубил бургомистр, едва староста переступил порог избы.

Савка глянул на Шайдоба. Взгляд его говорил: «за этим ты и прибегал ко мне?»

Бургомистр понял старосту.

— Только не своего.

— Что, я одалживать пойду? У меня свой есть.

— На-про-тив изба, — показал бургомистр пальцем на окно. — Там и возьми. Я так хочу. Потом вернешься сюда.

Сутуловатый, высокий Савка пригнул в дверях голову и вышел во двор.

— Говорят, он большое влияние имеет на ваших людей, — сказал бургомистр. — Когда работал бригадиром, заставляли в партию вступить, а он отказался. За это и сняли.

— Брехня, — поморщился Шайдоб.

— Видно, до Савки все туго доходит, еще не вошел в роль… Но, как вы рассказываете, обстановочка тут не ахти.

Шайдоб слушал и одним глазом косился на окно, чтобы проследить, куда пойдет Савка. Потом рассмеялся и подмигнул Бодягину:

— Выполнил приказ. На него нужен хозяин, потому что, если я говорю, он и ухом не ведет. Слушается, как и прежде, колхозников…

Закончить ему не дал вернувшийся староста.

— Вот что, господин Комяч, — подчеркивая значение своих слов, внушительно произнес бургомистр, — ты, как видно, не понимаешь особенностей новой жизни. Хозяин ты хороший, люди тебя слушаются, а вот в политике ни бельмеса не смыслишь. Не вижу у вас разницы: или это тот же самый большевистский колхоз, или немецкая община. А ты разницу видишь?