Дубовая Гряда - [13]

— Ох, какой смелый! Висел бы в Жлобине на базарной площади. Там две виселицы поставили.

— Слушай, Лида, маме не признаюсь — стыдно. А тебе скажу. Когда сидел у немцев, часто думал о Зине. Там она казалась мне более красивой, честное комсомольское.

— Смотри, не ляпни такое при фашистах, — предостерег Микола.

— Ничего, его тесть — староста. Защитит, — усмехнулась Лида.

— Кто-о?

— Зинкин отец. Или не знаешь? Сегодня из волости пришло назначение. Савка сразу отправился туда, говорил, что будет отказываться.

— А ведь это хорошо, что старостой назначили Савку Комяча, — сказал Микола. — Лишь бы не старого Шайдоба.

— Вот я и говорю, что у Володи теперь все шансы заполучить богатого тестя.

— Боюсь, как бы не начал ставить в угол… Но почему его назначили? Сын в Красной Армии… Хотя это хорошо. Зинина мать приходила к нам и радовалась, что я вернулся.

— Что тебе до ее матери? Зина сама каждый день прибегала ко мне, спрашивала, где ты.

— А я взял да и вернулся, — Володя постучал себя кулаком в грудь. — Ничего, друзья, мы еще повоюем! Что же касается Зины, признаюсь: я ее люблю. Только не говорите ей об этом.

— Вот это здорово! — расхохотался Микола. — Над Лидой шутил, а узнал, что Савку старостой назначили, и сразу к его дочери нежные чувства появились!

— Разве я не говорил тебе об этом раньше? — упрекнул Володя. И вдруг вскочил: — Где-то малыш кричит. Побудьте, сбегаю посмотрю, не наш ли.

Микола молча прошелся из угла в угол по комнате. В лыжном костюме, в солдатских ботинках, он казался Лиде стройным и сильным. Девушка с любовью смотрела на него.

— Почему ты изменился, стал не таким, как раньше? — тихо спросила она.

— Это ты стала другой.

Хлопец давно искал случая встретиться с ней с глазу на глаз. О многом хотелось сказать. Но стоило взять Лиду за руку, и будто язык отнялся. Нагнулся, поцеловал:

— Ни за что никому не отдам тебя!

Володя вернулся, крепко держа за руку громко ревущего, упирающегося братишку.

— Только подумайте, насобирали диких груш и давай в войну играть. Вот и влепил кто-то прямо в губу.

— Кто-то, — сквозь слезы передразнил малыш. — Это Лататуй Терентьев.

— Ну и кличку придумали!

— Я ему тоже дал!

Все засмеялись.

— Ого, будет боец! Подрастешь, пойдешь на войну? — спросила Лида.

— Пойду.

— Кого же ты бить будешь?

— Фашистов.

— Нельзя так говорить, а то услышат и арестуют, как меня.

Лида принялась умывать мальчика, и в это время вернулись с поля Володина мать с сестренкой и дедушка Андрей.

Старик устало опустился на лавку. Лицо матери почернело, глаза ввалились. Только у сестренки покраснел вздернутый нос да отчетливее выступили на нем веснушки.

— Мама, много сжали? — поинтересовался Володя.

— Много, сынок, но что пользы? Половина зерна на земле.

— А верно, что Комяча назначили старостой?

— Верно. Пускай себе, он для нас человек не плохой. Ходят слухи, что коммунистов и комсомольцев будут регистрировать. А его Зина тоже комсомолка.

— Я их регистрацию уже прошел. Еще раз в руки не дамся. Лучше уйду к Сергееву, буду сидеть вместе с ним.

— И до каких пор?

— Он со Смоленщины, все дороги знает. Как поправится, проберемся к своим. С нами Микола, Лида… мало ли ребят найдется!

— Ой, сынок, что это ты говоришь, — испугалась. Мария.

Как любая мать, она все время тревожилась за сына. Хотелось, чтобы и немцы его не трогали, и сам никуда не лез, а тихонько сидел дома. Но парень подрос, как его удержишь…

Немного погодя Володя вместе с Миколой отправились к Сергееву рассказать о своих делах, сообщить новости, посоветоваться, что делать дальше. Политрук внимательно выслушал хлопцев, похвалил за то, что они спрятали оружие, и напоследок сказал:

— Отсюда мы никуда не уйдем. Создадим партизанский отряд и будем действовать. А относительно регистрации мне думается так: коммунистов, кроме меня, здесь нет, комсомольцев же нужно предупредить, чтобы не регистрировались, иначе всех перестреляют.

Сергееву было тридцать лет. После окончания педагогического института он служил в Красной Армии. Его жена, учительница, перед самой войной уехала в отпуск к своим родителям, в Калининскую область, в деревню. Сергеев надеялся, что с семьей его ничего не случится, а сам с нетерпением ждал, когда сможет вернуться в строй.

В одном не признались хлопцы политруку: в том, что припасли каждый по винтовке. Под вечер они побежали на болото. В кустах долго возились с оружием: чистили, вынимали затворы, учились быстро разбирать и собирать… Уже темнело, когда направились домой. Володя зашел под поветь, забрался на кучу смолистых корчей и засунул десятизарядку в солому на крыше. Начал слезать, зацепился за коряжину, и корчи, черт бы их побрал, развалились. А мать в это время шла в хлев доить корову. Казалось, она не обратила внимания на грохот под поветью. Но утром, когда Володя запрягал коня в телегу, Мария спросила:

— Сынок, зачем тебе этот рожон? Найдут — всех нас расстреляют.

— Кто найдет? А если даже найдут, так что с того? Мы ничего не знаем. Ты винтовку не трогай, мама. Потом перепрячу, а пока пускай там лежит.

Володя взялся за вожжи, но мать удержала:

— Подожди минутку, и я с тобой.

Веял ласковый теплый ветерок. Низко над дорогой мелькали ласточки. Поздним летом мошкары становится меньше, и почти вся она оседает на конский навоз по дорогам. Колеса телег поднимают тучи мошек в воздух, и ласточки тут как тут. Говорят, будто эти заядлые охотницы всегда летают с открытым клювом.