Друзья - [5]

— Живой! — удовлетворенно сказал Кавабэ, встав на цыпочки и глядя через поросшую мхом ограду, сложенную из цементных блоков.

— Слушай, Кавабэ, — я присел на корточки под оградой, — ты понимаешь, что слежка — это вообще-то тяжелая работа?

— Вот именно, ты вообще понимаешь? — поддакнул Ямашта. — Все эти сыщики и следователи, которых по телику показывают, у них знаешь какая жизнь тяжелая?

— Знаю, знаю. Как же мне не знать, — сказал Кавабэ. — Мой папа был сыщиком. Он, правда, просил никому не рассказывать.

— Честно? — Ямашта посмотрел на Кавабэ с уважением. — Круто!

— Он раскрыл убийство, которое даже полиция не могла раскрыть.

— Здорово!

— Помните дело о парикмахерской? Когда человека ножницами зарезали?

— Не-е-ет…

— А, ну неважно. Вот это убийство мой папа и раскрыл. Ключом к разгадке стала одна старая пластинка. Преступник всегда слушал на месте преступления один и тот же вальс. Папа дождался вечера и один пошел туда, где произошло убийство. Было очень поздно. В безлюдной парикмахерской все еще витал запах крови. Папа включил проигрыватель, и в тот самый момент, когда игла опустилась на пластинку…

Ямашта, забыв обо всем, с открытым ртом слушал рассказ Кавабэ. Снова пошел дождь. Но зонт мы так и не открыли.

У Кавабэ нет папы. Его папа умер, когда Кавабэ был еще совсем маленьким. Каждый раз он рассказывает про своего папу новую историю. Иногда он говорит, что его папа был бейсболистом, в другой раз — что писателем, в третий — летчиком. Это случается не очень часто, может быть, два или три раза за год. Поэтому все, кому он это рассказывает, всегда очень удивляются, но потом либо быстро забывают, либо переходят в другой класс, либо еще что-нибудь в этом роде — в общем, Кавабэ пока по большей части везет. Но я-то и в детский сад с ним вместе ходил, и в школе уже сколько лет с ним учусь — так что, когда он эти свои рассказы заводит, сразу думаю: «Ну, началось…» Хотя, кроме меня, есть еще люди с хорошей памятью. При этом далеко не всегда хорошие.

В прошлом году, например, был такой случай. Мы всем классом ставили спектакль. Кавабэ очень хотел, чтобы ему дали главную роль мальчика-трубача, но ее, самым наглым образом, увел прямо у Кавабэ из-под носа Сугита. Вообще-то роли обычно распределяет учитель, однако Сугита вдруг заявил перед всем классом, что готов на все, лишь бы эта роль досталась ему. Это было очень обидно, и Кавабэ не сдержался:

— А мой папа был актером, — сказал он. — «Гений второстепенных ролей» — так его называли. И он никогда не опускался до игры в скучных телевизионных сериалах. Он был предан театральной сцене.

— Да? — ехидно спросил Сугита, и глаза его недобро блеснули. — А разве твой папа не летчик?

Кавабэ не нашелся, что ответить.

— Врун! — обозвал его Сугита. — Твой папаша занимался… даже стыдно сказать, чем он занимался!

Я никогда не забуду того выражения, с которым Кавабэ посмотрел на своего обидчика. Он крепко сжал зубы, побледнел и так вперился взглядом в Сугиту, что мне показалось, что от напряжения очки вот-вот свалятся у него с носа. Странно, но в тот раз он совсем не дергал ногой.

Я всегда вспоминаю о том случае с раскаянием.

Кавабэ хотел накинуться на Сугиту, но я обхватил его сзади и держал изо всех сил. Я так испугался, что сейчас он прикончит Сугиту на месте, что у меня даже волосы встали дыбом. По-хорошему, я должен был не Кавабэ держать, а врезать этому придурку Сугите как следует! Но я струсил.

По правде говоря, наша с Кавабэ дружба началась как раз с того злополучного дня. Потом к нам присоединился Ямашта, и нас стало трое. Очкарик Кавабэ, Пончик-Ямашта и я. Как-то раз мы договорились вместе сделать домашнее задание, и эта парочка пришла ко мне домой. Стоило моей маме хоть что-нибудь сказать Кавабэ, он как сумасшедший начинал дергать ногой, а Пончик просто взял и пролил на диван сок. Короче, это был кошмар. Когда они ушли, мама сказала мне: «Пожалуйста, пригласи в следующий раз каких-нибудь более приличных мальчиков». Так что домой к себе я их больше не приглашал.

— Ух ты, настоящий сыщик! — Ямашта расплылся в блаженной улыбке так, что его глаза превратились в две маленькие щелочки. Он уже успел расфантазироваться и, похоже, представлял себя эдаким элегантным частным сыщиком в кожаном плаще и надвинутой глубоко на глаза шляпе.

— Хорошо, давайте наметим время. — Я, по-прежнему сидя на корточках, раскрыл зонт, и Кавабэ с Ямаштой тут же под него залезли. Дождь усилился. — С понедельника по пятницу собираемся здесь после уроков, перед тем как идти на дополнительные занятия.

— А как же бейсбол? У меня тренировка, — сказал Ямашта.

— Ты сыщик или не сыщик, в конце концов? — возмутился Кавабэ. — К тому же ты все равно постоянно в запасе сидишь. Так что выбирай — либо следить за дедом, либо бейсбол.

— Либо за дедом… либо…

— Отвечай давай!

— Ну… следить за дедом.

— Вот и правильно!

— Ага, — Ямашта кивнул головой.

— А в субботу, — начал было я, но Ямашта перебил:

— Я это…

— Что опять?

— Ну, в лавке папе помогаю. Он рассердится, если я уйду.

Папа Ямашты держал рыбную лавку.

— Знаешь, Кияма… — задумчиво сказал вдруг Кавабэ, — у меня вообще-то по субботам плаванье.