Друзья Мамеда - [15]
На военных занятиях, которые проводились у нас чуть ли не каждый день, мы тоже старались. Каждый из нас жалел, что нам еще мало лет и в армию не возьмут, скажут: «Подрасти».
На этот раз у нас должны были быть соревнования по гребле. На море мы отправились строем. Мне нравилось, когда мы ходили строем. Я однажды видел со стороны, как шли наши ребята. Очень красивое было зрелище. Шеренги ребят, одетых в темную форму, четко шагали по шоссе, разбившись на ровные квадраты. Затянутые широкими ремнями, на которых горели большие бляхи, в начищенных ботинках, наши ребята были очень похожи на моряков. Издали так совсем не отличишь. Только вместо бескозырок на головах фуражки с твердыми лакированными козырьками.
Командовал каждой группой староста. Он шел сбоку, как и положено командиру. Раньше я очень стеснялся ходить так. Мне казалось, что на меня все смотрят, и ноги сами начинали спотыкаться. Но теперь я уже привык и не боялся сбиться с ноги. Напротив, мне даже приятно было чувствовать себя командиром.
Многие наши ребята, чтобы быть еще больше похожими на моряков, переделывали себе свои брюки. Делалось это так: внизу в брюки вставлялись клинья, и тогда получались брюки клеш, совсем как у моряков. Я с завистью смотрел на ребят, щеголявших в таком «клеше», но сам не решался взяться за переделку, да и материала подходящего не было. Потом Гамид с Османом раздобыли где-то брюки от чьей-то формы и вшили себе клинья. Я смотрел, как они шили, и тоже решил рискнуть. Материал они мне дали. Из этих старых брюк многим хватило на клинья. Потом нас отругали за это.
Но мы так и ходили с клиньями. Брюки были такие широкие внизу, что закрывали даже носок ботинка. В таких брюках мы еще больше старались по-матросски печатать шаг.
На море мы шли в отличном настроении. Был солнечный, хотя и ветреный день. На море было свежо, и вся его серовато-зеленая поверхность была покрыта мелкими гребешками. Мне казалось, что передо мной раскинулась огромная шкура серого каракуля. Лодок в нашем распоряжении было немного, всего шесть штук. Это были не настоящие шлюпки, на которых тренировались курсанты морского училища, а обыкновенные рыбачьи лодки, да и те такие старые, что валялись на берегу без употребления, наполовину засыпанные песком. Мы еще раньше откопали их, отчистили, залатали и даже покрасили. Теперь они казались совсем новыми и выглядели очень красиво. Первые группы погрузились в лодки, которые мы называли шлюпками, и по команде Рогатина одновременно отчалили. Ребята, сидевшие на веслах, налегли изо всех сил. А стоявшие на берегу подбадривали их криками. Лодки стремительно разрезали серый каракуль, удаляясь от берега. Издали они были похожи на многолапых жуков. Вот, достигнув буйка, назад повернула одна лодка, за ней другая. Вскоре они подошли к берегу. Усталые, возбужденные гребцы высадились на берег, а их место спешили занять другие. Наконец наступила очередь нашей группы. Я попал в лодку, где рулевым был Гамид. На соседней лодке за рулем сидел Осман, а на третьей — Леня. Рогатин взмахнул флажком, и мы дружно налегли на весла. Лёнина лодка с самого начала немного обогнала нашу, и Леня, насмешливо улыбаясь, что-то прокричал нам. Наши ребята не отвечали, а еще сильней налегли на весла. Гамид, сидевший за рулем, выкрикивал в такт взмахам весел: «Раз-два, раз-два!» Остальные лодки отстали от нас, только Лёнина была впереди. Вот она уже дошла до буйка и повернула обратно. Пожалуй, нам теперь трудновато будет догнать ее. Ведь нам еще предстоит дойти до буйка и там развернуться. Сидевший на носу Гамид немного повернул руль, чтобы выпрямить путь на буек. Наша лодка круто изменила направление, и та, что неслась нам навстречу, врезалась носом нам в борт. Удар был сильный. Нос второй лодки пробил обшивку. В пробоину хлынула вода и забила фонтанчиком. На минуту мы растерялись. Но вот Гамиду удалось повернуть лодку к берегу. А я скинул рубашку и заткнул ею пробоину. Напор воды был сильный. Несмотря на то что ребята фуражками вычерпывали воду, лодка продолжала наполняться. Двигались мы медленно, потому что на веслах теперь сидели не все гребцы. Вот вода уже покрыла наши ботинки и продолжала подниматься. Напрасно гребцы изо всех сил налегали на весла. Лодка будто стояла на месте. И вдруг она ушла вниз, а я очутился в воде. Ребята, которые умели плавать, держались на поверхности, пока их не подобрала соседняя лодка. На помощь нам спешили и другие лодки. Но я ничего этого не видел. Я сразу же пошел вниз и нахлебался соленой воды. Не знаю, каким образом мне удалось оттолкнуться от дна и снова вынырнуть. Но намокшие суконные брюки и ботинки тянули мои ноги вниз. Я снова ушел под воду. Последнее, что я запомнил, была навалившаяся тяжелая темнота. Очнулся я уже на берегу, открыл глаза и увидел склонившихся надо мной ребят и нашего военрука Рогатина.
— Жив? — спросил Рогатин радостно и тут же добавил: — Ну, Мамед, говори спасибо Лене. Вытащил он тебя. Прямо в костюме нырнул за тобой.
Я слышал голос Рогатина, но еще плохо соображал, что он говорит. В голове у меня шумело, и я лежал на песке, не в силах подняться. Потом уже мне ребята сказали, что меня откачивали. На меня напало какое-то безразличие. Все радовались, что я остался жив, и хвалили Леню, восхищаясь его смелым поступком. А я слушал все равнодушно, будто меня это нисколько не касалось. Наконец я поднялся. Голова продолжала кружиться, ноги подкашивались, и я напряг все силы, чтобы не упасть. С меня ручьями текла вода, и было холодно. Кто-то из ребят предлагал мне свою сухую рубашку. Кто-то говорил, что надо поскорей идти в училище. Я, с трудом передвигая ноги, сделал несколько шагов. Поднял голову и вдруг увидел Леню. Он был такой же мокрый, как и я, но не дрожал от холода, а стоял, гордо выпятив грудь. Я понимал, что надо сказать ему «спасибо». Ведь он рисковал жизнью, спасая меня. Но у него был такой надменный вид, что у меня язык не повернулся поблагодарить его. «И никто тебя не просил спасать меня, — с обидой думал я, — может, я бы и сам еще спасся». Так я рассуждал сам с собой, хотя на самом деле прекрасно понимал, что ни за что бы не выплыл. И все же я отвернулся, сделав вид, что не замечаю Леню, и так прошел мимо. А он, когда я проходил, посмотрел на меня презрительно сверху вниз и пробормотал:
