Друзья и враги - [6]

Собиратель всех наших мнений?

Как бы, верно, вас удивила

Моя клятва спустя два года,

Что мне видеть там нужно было

Просто небо и просто воду,

Просто пасмурную погоду,

Просто северную природу,

Просто снега хлопья косые,

Мне напомнившие Россию.

Угадав этот частный случай,

Чем скитаться со мною в паре,

Вы могли бы гораздо лучше

Провести свое время в баре.

Ну, а в общем-то — дело скверно,

Успокаивать вас не буду:

Коммунизм победит повсюду!

Вы тревожьтесь! Это вы верно!

В корреспондентском клубе

Опять в газетах пишут о войне,

Опять ругают русских и Россию,

И переводчик переводит мне

С чужим акцентом их слова чужие.

Китайский журналист, прохвост из

   «Нанкин Ньюс»,

Идет ко мне с бутылкою; наверно,

В душе мечтает, что я вдруг напьюсь

И что-нибудь скажу о «кознях

   Коминтерна».

Потом он сам напьется и уйдет.

Все как вчера. Терпенье, брат, терпенье!

Дождь выступает на стекле, как пот,

И стонет паровое отопленье.

Что ж мне сказать тебе, пока сюда

Он до меня с бутылкой не добрался?

Что я люблю тебя? — Да.

Что тоскую? — Да.

Что тщетно я не тосковать старался?

Да. Если женщину уже не ранней

   страстью

Ты держишь спутницей своей души,

Не легкостью чудес, а трудной старой

   властью,

Где чтоб вдвоем навек — все средства

   хороши,

Когда она — не просто ожиданье

Чего-то, что еще, быть может, вздор,

А всех разлук и встреч чередованье,

За жизнь мою любви с войною спор,

Тогда разлука с ней совсем трудна,

Платочком ей ты не помашешь

   с борта,

Осколком родины в груди сидит она,

Всегда готовая задеть аорту.

Не выслушать… В рентген

   не разглядеть…

А на чужбине в сердце перебои.

Не вынуть — смерть всегда таскать

   с собою,

А вынуть — сразу умереть.

Так сила всей по родине тоски,

Соединившись по тебе с тоскою,

Вдруг грубо сердце сдавит мне рукою.

Но что бы делал я без той руки?

— Хэлло! Не помешал вам? Как дела?

Что пьем сегодня — виски, ром?

   — Любое.—

Сейчас под стол свалю его со зла,

И мы еще договорим с тобою!

Дом на передовой

Уже японских ползимы

В корреспондентском клубе мы

Живем, почти как дипломаты,

Живем, обложенные ватой

Чужих вопросов и речей,

Чужих опасных мелочей

И, ждущих от тебя ошибок,

Чужих внимательных улыбок.

Смертельно вежливым огнем

Окружены мы день за днем.

Зато я снюсь себе ночами

С мешком и скаткой за плечами,

Покинув этот чортов дом,

Я обхожу весь мир пешком.

Похожий на тире и точки,

Звук дальней пулеметной строчки

Почти неслышною рукой

Меня ведет туда, где бой,

Туда, где, землю огибая,

В дыму идет передовая.

Начавшись у воды в упор,

Она идет меж рыжих гор,

И вьется из-за Пиренеев

Пороховой дымок над нею.

Она идет через Париж

Траншеей меж домов и крыш,

Безмолвно, но неотвратимо,

Проходит посредине Рима

И с «Партизанской» на устах

Гремит на греческих холмах.

То вся в огне, в аду, то в дымке,

То на виду, то невидимкой,

То в свисте бомб и громе танков,

То в катакомбах и землянках,

Она идет сквозь сорок стран —

То молча, то под барабан,

Под «Марсельезу» с «Варшавянкой»,

Под «Пролетарии всех стран!»

Теряясь, но не пропадая,

Она идет к полям Китая,

Туда, где на передовой

Сейчас всего слышнее бой.

К земле прикладывая ухо,

Я приближаюсь к ней по слуху,

За ночью ночь иду туда,

Где в вспышках горная гряда,

Где на дороги ледяные

В бессмертье падают живые

И, душу придержав рукой,

Дают посмертный выстрел свой.

Идет, идет передовая

Через жару и снег Китая.

Она, как битва под Москвой,

Владеет всей моей душой.

Она проходит под паркетом

Всех комнат даже в доме этом,

Где месяц мы едим и пьем

С врагами за одним столом;

Через беседы и обеды,

Через вопросы и ответы,

Стол разрубая пополам,

Она проходит по пятам,

Вдруг о себе напоминая

То журналистом из Шанхая,

Который врет про вас везде,

Что он вас видел у Чжу-Дэ,

То шпиком, лезущим в доверье,

То ухом в скважине за дверью,

То в чемодане под замком

Вдруг перевернутым бельем.

Когда-нибудь, когда нас спросят

Друзья: откуда эта проседь?

Мы вспомним дом, где той зимой

Мы жили на передовой.

Красная площадь

Полночь бьет над Спасскими воротами,

Хорошо, уставши кочевать

И обветрясь всякими широтами,

Снова в центре мира постоять.

Прилетев надолго, окончательно,

Из десятой за пять лет страны,

Если бы кто знал — как замечательно

Помолчать здесь ночью у стены.

Чтобы не видениями прошлыми

Шла она в зажмуренных глазах,

А вот просто — камни под подошвами,

Просто — видеть стрелки на часах,

Просто знать, что в этом самом здании,

Где над круглым куполом игла,

Сталин вот сейчас, на заседании,

По привычке ходит вдоль стола.

Пусть все это строчками стоустыми

Кто-то до меня успел сказать, —

Видно, в этом так сошлись мы

   чувствами,

Что мне слов других не подобрать.

Словно цоканье далекой лошади,

Бьет по крышам теплый летний дождь

И лениво хлопает по площади

Тысячами маленьких ладош;

Но сквозь этот легкий шум мне слышится

Звук шагов незримых за спиной, —

Это все, кому здесь легче дышится,

Собрались, пройдя весь шар земной.

Нам-то просто — сесть в метро от

   Курского

Или прилететь из Кушки даже.

Им оттуда ехать, где и русского

Слова «Ленин» без тюрьмы не скажешь.

Им оттуда ехать, где — в полицию

Просто за рисунок мавзолея,

Где на камни кровь должна пролиться их,

Чтобы вскинуть флаг, что здесь алеет.

Им оттуда ехать, где в Батавии

Их живыми в землю зарывают,

Им оттуда ехать, где в Италии