Друзья - [121]

— Ну да. Он-то устроил, только я этого подарка не приму.

— Как не примешь? Ты не имеешь права отказываться.

— Не имею права? Может быть. Но я обязан отказаться. Ева, ты умная женщина… — Он встал, вынул из портфеля докладную Миклоша, расчеты. — На, прочти. Потом поговорим.

Ева почти час изучала бумаги, внимательно вчитываясь в каждое слово, вникая в анализ, сделанный Терезой, в расчеты. То, что она узнала, потрясло ее. Ирен — мошенница? Государству нанесен убыток в несколько миллионов форинтов? Короче говоря, из-за этого Имре и не хочет, чтобы фабрике присваивали звание. Но что-то тут не так. Ведь Имре-то ни в чем не виноват. Он вкалывал днями и ночами, вытягивал фабрику на своем горбу, добился таких результатов!.. Ему по справедливости причитается премия. А как же Ирен? Нет, нет. Ева любит ее и не может поверить, что она замешана в этом деле. Явно Зала сводит с ней какие-то счеты. Ева вспомнила ее слова, сказанные во время последней встречи: «Евика, этот Зала очень опасный человек. Злобный, мстительный. Ты знаешь, что он из мести посадил в тюрьму дядю Пали? Надо добиться, чтоб Имре избавился от него, иначе у нас у всех будут большие неприятности».

— Прочла? — спросил Имре.

— Да. — Она отложила бумаги. — Вопрос только в том, насколько все это достоверно.

— На сто процентов. По-твоему, я могу теперь с чистой совестью принять премию?

— По-моему, да. Можешь. Ты никого не обманывал. И потом, это уже старые дела.

— Но не устаревшие.

— Таких тонкостей я не понимаю. И насчет Ирен не верю. Послушай, Имре, я никаких драгоценностей продавать не стану. Не говоря уже о шубе.

— А как же ты тогда отдашь долг? Другого выхода нет. Неужели тебе не понятно? Я заведу дисциплинарное дело против Ирен, а она бросит мне в физиономию, что я должен ей двадцать тысяч. А Шани Ауэрбах просто живот надорвет со смеху. Как это я могу что-то вякать, если покупаю вполне доброкачественную мебель по сниженной цене? Какая же тогда разница между мной и этими жуликами?

25

Через два дня в областной «Народной газете» появилась обличительная статья о Миклоше Зале. Странным образом на фабрике все, кроме Миклоша, заранее знали ее содержание. В финансовом отделе открыто говорили, что Зала — распоследний мерзавец, который разыгрывает из себя ярого моралиста, а сам направо и налево изменяет своей несчастной жене.

Утром Этель Богнар пригласила к себе в кабинет Терезу.

— Садись. — Она попыталась улыбнуться, но улыбка затерялась на ее впалых щеках. Накануне муж изрядно отволтузил ее, и теперь ей не терпелось выплеснуть свою досаду, на ком-то отыграться, — Что нового, Тери?

— В каком смысле? — Тереза взглянула на нее с недоумением. — Что тебя интересует?

— Многое. Например, почему ты без моего разрешения роешься в некоторых финансовых ведомостях? И каких результатов тебе удалось достичь?

«Так вот откуда ветер дует», — подумала Тереза и воспрянула духом. Что касается профессии, здесь она любого заткнет за пояс. Тереза поправила халат на коленях.

— Если не ошибаюсь, я тебе еще в прошлом году перед рождеством сказала, что на фабрике допускаются нарушения финансовой дисциплины. Помнишь, что ты мне ответила?

Богнар поправила очки:

— Нет, не помню.

— В следующий раз придется просить ответы в письменном виде. Ты ответила, что не надо считать себя умнее других, что тебе и так все известно. В таком случае чего же ты от меня хочешь? Разве я плохо работаю? У меня нет ни одного взыскания. Говори прямо, в чем дело.

Богнар закрыла глаза. Боль от вчерашних ударов все еще не проходила. Но не могла же она признаться, что вчера муж избил ее из-за Терезы! Он явился под градусом: целый вечер они где-то пили с Шани Ауэрбахом. Шани — насколько Богнар поняла из пьяной речи мужа — обвинил ее в том, что она вкупе с Терезой шпионит за Ирен. Напрасно она объясняла пьяному буйволу, что не имеет к этому никакого отношения. Он ей не поверил. Ведь его «кореш» Шани Ауэрбах собственными глазами видел у Миклоша Залы ведомость Ирен.

— Почему ты без моего ведома взяла из архива учетную ведомость Ирен Ауэрбах? — спросила Богнар.

— А разве я не имею права на это? — возразила Тереза. — Я все-таки начальник группы. Покажи мне в инструкции такой пункт, который запрещает начальнику группы проверять платежные ведомости. Я обнаружила в них целый ряд несоответствий, а поскольку тебя это не заинтересовало, представила свои расчеты директору. По моему глубокому убеждению, на этой проклятой фабрике уже много лет происходят махинации с зарплатой. Людям выплатили миллионы форинтов, которых они не заработали.

Богнар побледнела.

— Ты шутишь.

— Нет у меня никакой охоты шутить.

— Значит, все-таки правда, что ты глаза и уши Имре Давида. Доносчица несчастная!

— А ты не могла бы дать мне это заключение в письменном виде?

Богнар глубоко вздохнула:

— Я дам тебе один совет, Тереза, если тебе уж так нравится быть ищейкой. Приглядывай за своим мужем. Выясни, куда он ходит и с кем встречается. Неужели тебе совершенно безразлично, что он путается с Анико Хайду и обещает этой семнадцатилетней девице жениться на ней? Напрасно ты его защищаешь. Возьмись за ум. Я из добрых побуждений тебе это говорю, мне просто жалко тебя.