Другой Зорге. История Исии Ханако - [80]

Смотритель тоже подошел к ним и пояснил, что здесь те, кто раньше был похоронен в общей могиле. Время от времени останки эксгумируют, чтобы потом сжечь и захоронить более компактно, но денег на кремацию у кладбища сейчас нет. Поэтому временно выкопанные скелеты складируются сюда. Ханако успела — кто знает, когда пришла бы очередь той могилы, которую они раскопали сегодня. Это могло случиться в любой момент по указанию администрации, и тогда все кости, не обращая внимания на то, из каких они гробов — иностранных или японских, переместились бы на этот жуткий склад. И праха Зорге уже не нашел бы никто и никогда. Успела.

Уходя с кладбища, она оглянулась: «“Прощай, прощай, общественное кладбище Дзосигая”. Несколько раз я оглядывалась назад. Хотя его тело сгнило, а омерзительные черви пожрали его плоть, тем не менее эта земля стала дорогой моему сердцу. И на эту, ставшую родной мне поляну я обернулась со странным смешанным чувством печали и любви».

Новый гроб Зорге заколотили, заполнив пустоты сухой листвой. Сохраненные реликвии — вставные челюсти, пряжку и очки Ханако уложила в свою дамскую сумочку. Наступил полдень, и все участники эксгумации собрались в конторе смотрителя выпить чаю. Миякэ расплатилась с могильщиками, не забыв выдать им чаевые сверх обычного гонорара. Доставку гроба в крематорий они взяли на себя, пристроив его, внешне похожий на ящик для овощей или фруктов, на велосипед одного из рабочих.

Оставив их, Ханако пошла обедать к станции Икэбукуро, разделявшей кладбище и тюрьму Сугамо, но к часу дня уже стояла перед крематорием Симоотиай. Там ее, смущенную видом гроба-ящика, особенно по сравнению со стоявшим в очереди на кремацию роскошным катафалком, встретил парень-каменотес и проводил в контору. Оплатив церемонию, она заполнила официальные бумаги, выдала чаевые служащему, непосредственно занимавшемуся процессом кремации, заметив про себя, что выделенные ею на перезахоронение семь тысяч иен почти полностью израсходованы. Могильщики внесли гроб в помещение, где находилась печь, Ханако услышала лязг закрываемой дверцы, и служащий проводил ее в комнату ожидания — большое полутемное помещение с несколькими столами, стульями и скромной печуркой для обогрева. Обычно на полное сжигание тела требовалось до нескольких часов, но то, что осталось от Зорге, нельзя было назвать телом. Служащий предложил Ханако чай — ждать предстояло около часа.

Ханако была раздражена и недовольна. Ей все не нравилось — и то, что кости не сгорают так долго (в ее воображении это должно было произойти намного быстрее), и то, что нельзя перезахоронить останки, не кремируя их. Наверно, сказывалась нервная усталость, потому что, как только женщина села за стол, она почувствовала, что силы покидают ее.

Молодой каменотес, кажется, и вправду испытывал к Ханако симпатию — не как мужчина к женщине, хотя вполне возможно и такую тоже, но прежде всего симпатию человеческую. Он сопереживал ей, был внимателен, и его, судя по всему, искренне интересовала история Зорге, которую он знал только в самых общих чертах. Если парень видел, что Ханако слишком сильно погружалась в себя, как это произошло и сейчас, за столом, он отвлекал ее вопросами, но не пустыми, а теми, которые он явно давно хотел задать и только ждал подходящего момента. Вот и сейчас он спросил женщину, знала ли она, кем на самом деле был Зорге. «Нет, определенно нет…»

Парень помолчал и предположил, что, наверно, она очень удивилась, узнав, что ее любимый — иностранный шпион. Сказав это, каменотес сам растерялся и замолчал. Ханако не знала, что ему ответить. Смогла только выговорить, что нет — это стало известно ей лишь после ареста. Молодой человек разволновался еще больше. Он пытался представить, как это могло выглядеть, и картина, нарисованная его воображением, неприятно потрясла его. Он спросил, что чувствовала Ханако после ареста Зорге. «Было страшно», — ответила она. Парень кивнул и понимающе умолк, а она снова погрузилась в воспоминания.

Теперь, когда Ханако задавали вопросы о прошлом, она ощущала почти физическую боль и все чаще вспоминала одну из последних ночей с Рихардом. Тогда, за несколько недель до ареста, он спросил ее, хотела бы она умереть вместе с ним. Она испугалась и ответила, что боится смерти, и Зорге одобрительно кивнул — он еще раз убедился, что эта девушка никогда не врет ему, и сказал, что сам он сможет умереть достойно. Она не в состоянии была понять в тот момент смысла этой фразы, а теперь снова вспомнила ее, представив, как в камере крематория рассыпаются в прах его кости.

Примерно через час их пригласили в другой зал ожидания, где Ханако услышала лязг теперь уже открываемой двери и неприятный звук — как будто что-то вытряхивали в ведро. Появившийся вскоре служащий принес и подставил на подставку большое сито с остатками белых, ставшими похожими на пемзу, очень мелких костей.

Ханако взяла специальные щипцы и, превозмогая себя, принялась перекладывать косточки в заранее заказанную большую урну. Когда кости закончились, служащий пересыпал туда же оставшийся после кремации пепел. Все поместилось как нельзя лучше. Ханако поставила урну в павловниевый ящик, обернула его в фуросики — большой платок, в такие в Японии принято заворачивать разные предметы и использовать для переноски как сумку, обняла ношу обеими руками и опустила голову так, что оперлась лбом о крышку ящика. Пепел был еще горячим…