Другой в литературе и культуре. Том I - [42]
В условиях обострения политической борьбы «ретроспекции» могут использоваться в рамках дискурсивной актуализации модели войны, усиливающей внутригрупповую сплоченность, позволяющей консолидировать население и преодолевать социальные противоречия[224]. Система кодов при этом редуцирует многообразие оттенков отношений к оппозиции свои/чужие. Это, с одной стороны, отвечает потребности в ясном понимании происходящего, а с другой – пропагандистским задачам, исключающим возможность присвоения Другим положительных признаков, что чревато контаминацией кодов.
Данный прием активно применяется в избирательных кампаниях как способ социальной интеграции и мобилизации электората. Одним из главных условий применения этого приема является вовлечение в дискурсы как коммуникатора, так и аудитории. Такое вовлечение обеспечивает актуализацию фоновых знаний, образов прошлого, события которого еще свежи в памяти реципиентов и являются частью их жизни. Например, упомянутая выше антикоммунистическая предвыборная кампания 1996 года опиралась на когнитивную базу, которая была сформирована во второй половине 1980‐х – начале 1990‐х годов на основе публикаций в литературных журналах, книг, выпусков телевизионных передач, посвященных сталинской эпохе[225]. Другой пример: в ток-шоу «Поединок» (эфир от 24 ноября 2012 года) в выступлении В. В. Жириновского парафрастически воспроизводится характерное для 1990‐х годов выражение («криминальные разборки»). Оно реанимирует негативное отношение населения к криминализации различных сфер общества в 1990‐е годы, которое экстраполируется на оппонента: «Мы в криминальных разборках не участвуем, а вы участвуете».
Когда в политической коммуникации предвыборная борьба моделируется как война, а победа одного политика или партии над другим – как победа в войне, коммуникативные тактики нередко содержат аллюзии на исторических врагов. Приведем цитату из выступления политолога П. В. Данилина об активности политической оппозиции в период избирательной кампании 2011–2012 годов:
Эти люди не гнушаются ничем. У них блицкриг. Они готовы играть блицкриг и готовы совершить любые действия[226].
Здесь метафоризация политической активности оппозиции меняет статус политических оппонентов – от внутреннего чужого к внешнему врагу[227].
Дискурсивная репрезентация Чужого в той или иной степени эмоционально нагружена и обращена к смеху или страху. Юмористические или устрашающие сообщения моделируют отчуждение как процесс возникновения враждебной силы, противостоящей человеку извне. Это реализуется посредством комической или устрашающей гиперболизации отдельных черт Чужого, что порождает его несоразмерность человеческому бытию. Поэтому как комические, так и устрашающие образы Чужого делают его в известной степени карикатурным.
Стратегия окарикатуривания, служащая для различения, опознания и идентификации Другого как Чужого, нацелена на выявление в Чужом безобразного и низменного. В этом проявляется универсализм конструирования образа Чужого, независимый от конкретно-исторических или социокультурных наполнений. При условии, что социальный контекст, как и культурно обусловленные средства коммуникации, способен диктовать автору формат создания образа Чужого, одной из главных является градация степени его удаленности от мира человеческих отношений: от деперсонализации до полной противоположности человеческому обществу (сверхъестественное, животный мир, техносфера и т. д.). Такая градация опирается на образы, обладающие пейоративными значениями: во-первых, обращение к историческим событиям и деятелям, которые в той или иной форме являются воплощением зла; во-вторых, введение в образ антагониста инфернальных черт; в-третьих, анимализация образа чужого – зооморфные сравнения, метафоры, аллюзии, которые репрезентируют нечеловеческое происхождение и сущность Чужого.
В то же время окарикатуривание культуро– и дискурсоспецифично. Используемые коды накладывают ограничения на производство смыслов – как в примерах зооморфных образов Чужого. Обращение к образам животных, имеющих негативную или позитивную коннотацию в определенной лингвокультуре, диктует автору одну из возможных дискурсивных стратегий – демонизацию либо героизацию соответственно.
Актуализация в дискурсе указанных элементов возможна в том случае, если они являются частью фоновых знаний, которые непрерывно воспроизводятся в других дискурсах. Это создает предпосылки для мифологизации образа Чужого (симулякра), поскольку при производстве дискурса автор обращается не к реальности, а к другим образам, знакам, структурам повествования, в которые
