Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана - [20]

Отдохнув немного, я поплелся обратно в направлении гостиницы, старательно обходя на своем пути все их траншеи и прочие явные признаки их приготовлений к нападению на другие народы. И что же я увидел, проходя опять мимо Дома крестьянина? Та самая машина стояла в ряду других, как и прежде. Как же так? Может быть, она и вовсе не трогалась с места? Чтобы проверить это, я подошел поближе. Оба они копались в своем товаре, стоя в кузове машины. Увидав меня, круглолицый сказал:

— А-а, это вы! Гуляете? Хорошее дело. А мы тут уже за бензинчиком успели смотаться. Так не забудьте: до четырех ждем, а там трогаемся.

— Да, да…

Вот как, значит, обстояло дело. Хм. Ну ладно. Мало ли что бывает! От них всего можно ожидать. Это такой народ…

В гостинице я попросил дежурную по коридору разбудить меня в три часа утра, потом побрился, вымылся в ванной и улегся в постель. И, лежа в постели, я подумал о том, что вот и второй день моего отпуска миновал. Уже два дня я не сидел на месте, передвигаясь туда и сюда по их просторной России. И еще мне предстоял по крайней мере один такой же день, если не считать обратной дороги в Ленинград. Вот и все, что мне предстояло.

Да! Что-то еще должен был я сделать попутно за это же время. Что-то такое выяснить, очень важное, по совету Ивана Петровича. Что бы такое обязан был я выяснить? Ах, да! Насчет пригодности русских к дружбе с финнами требовалось от меня что-то такое установить. Ну что ж. Нельзя сказать, что они совсем непригодны для дружбы. Кое в чем они могут и пригодиться. Вот сегодня, например, двое из них согласились подвезти меня на грузовой машине до колхоза «Рассвет», куда должна была приехать и моя женщина. И теперь они ждут меня, ночуя прямо на улице, в то время как я сплю на мягкой перине под одеялом. Разве это плохо? Нет, это очень выгодная дружба, когда тебя готовы везти, куда тебе нужно, а перед этим еще дают выспаться на мягкой постели. И в такую дружбу, конечно, следует вступать с ними время от времени, особенно когда вам надо, чтобы вас везли.

Не беда, что меня еще отделяли от моей женщины целые сутки. Зато как она обрадуется, когда застанет меня в том колхозе! Она взглянет на меня своими красивыми черными глазами и скажет удивленно: «Неужели это вы?» или что-нибудь в этом роде. И я отвечу спокойно: «Да, как видите». Тогда она спросит: «Но как же вы узнали, что я приеду сюда?». И я отвечу: «Такой уж я колдун. Я еще не так вас удивлю, если вы пойдете за меня замуж».

И тут я начну ей говорить про всякие разности, что употребляются у них в таких случаях: и про то, как я перевоспитался, и про четвертый этаж тоже. (Про пятый, конечно, не обязательно будет упоминать.) И насчет своей симпатии к их коммунизму тоже вверну кое-что. И насчет изобретений. Без этого нельзя. Без этого у них ни любовь, ни женитьба не получаются, судя по их романам. Но здесь еще придумать надо. Вот она входит, например, в мою мастерскую, а я нажимаю кнопку, и после этого рубанок, стамеска и молоток пускаются в пляс, а длинный фуганок встает на дыбы и тянет арию из какой-нибудь оперы. О, я знаю, чем их тут можно взять! И когда я все это ей выкладываю, она вздыхает радостно и говорит мне наконец: «Ну, если так, то я согласна».

Да, все шло гладко в моих делах — чего там! И пусть где-то в глубине России подстерегал меня тот страшный Иван — ему не суждено было меня зацапать. Напрасно он высматривал меня по всем дорогам, возвышаясь где-то там над своими равнинами, — я не собирался попадать к нему в лапы. Мой путь был теперь строго определен, и случайностей в нем больше не предвиделось. Я ехал прямо к своей женщине — и никуда более. Ехал на машине, насчет которой уже договорился. А потом возвращался поездом обратно в Ленинград. Все было для меня ясно, как шило в мешке, и никаких подноготных не предвиделось. Успокоенный этим, я вытянулся под мягким русским одеялом и скоро заснул.

7

Проснулся я перед рассветом. Часы мои показывали десять минут четвертого. И в это же время я услыхал стук в дверь и голос дежурной по коридору. Она сказала:

— Вставайте, гражданин. Вам пора.

Я оделся, умылся, рассовал по карманам все купленные накануне мелкие предметы и спустился вниз, где получил назад свой паспорт.

Оба парня возле машины уже были на ногах, и круглолицый, увидя меня, сказал:

— Ага, вот и вы пожаловали. Пор-рядок! Можно трогаться.

И мы поехали. Я устроился в кузове грузовика позади товара, закрытого брезентом, а они — в кабине. Первое время мне было довольно прохладно, и я даже пригибался, прячась от ветра, который создавался быстрым ходом грузовика вперед, к востоку. Но постепенно там, впереди, на небо выкатилось огромное красное солнце, обещая скорое потепление. На вид оно было точно такое же, какое выкатывалось по утрам и у нас в Суоми. Оно неторопливо поползло вверх, как это делало по утрам и наше солнце. И кто знает, не наше ли это финское солнце переместилось невзначай сюда? Будь здесь Арви Сайтури, он именно так и определил бы это удивительное явление. И заодно он подметил бы, что и здесь по сторонам дороги мелькают самые доподлинные финские деревья и кустарники: ель, сосна, береза, ольха, рябина. И только селения, успевшие неведомо когда разместиться на обширных полях в окружении этих финских деревьев и под этим финским солнцем, были не финские. Такая несправедливость была тут совершена произволом судьбы относительно Арви. Русские люди незаконно заселяли эти места и, как видно, даже знать не знали о досаде Арви.